Наталья Тишь - Северное солнце

Надо признать, в нем было удобно. Легкое, свободное, оно нисколько не стесняло движений, зато выгодно подчеркивало мою фигуру. Я вполне отдавала себе отчет, что красотой не блистаю, да и довольно давно перестала переживать по этому поводу.

"Идем завтракать?" - Сирше вновь принял вид неугомонного мальчишки, и я уже по привычке взъерошила ему густые черные волосы.

"Идем, раз уж встали. А то голодными ходить как-то неправильно".

Тупуа озорно блеснул зелеными глазами и первым резко распахнул дверь, выскакивая в коридор. Я только вздохнула и последовала за своим духом-хранителем. Сирше не менял облик мальчика с самого первого момента, и поэтому до сих пор напоминал мне Алиша.

Прогресс - я теперь спокойно могла называть шамана по имени. В первые дни, когда мы буквально свалились на головы лаадцев, только одно упоминание его имени вызывало во мне злость, и начинало болеть где-то в области сердца. Резко, сильно, и находила такая тоска, что даже у Кано опускались руки. А ведь он первую неделю не отходил от меня, словно боялся, что ата достанут даже здесь. Ну, и не только поэтому.

Для меня до сих пор оставалось загадкой, почему мы выжили. Асхолас Кано сбивался с лап, но бежал - бежал все три дня без передышки, и это при том, что наш путь от границы до Кашела занял почти пять дней. Байле позже объяснил: он сделал все, чтобы спасти нас, а потому отдавал волку свои силы и те запасы, что получал от Кано и Гриана Да. Неудивительно, что он едва светился потом, все больше становился похож на комок пепла, который мог рассыпаться в любую секунду. Кано не выпускал его из рук, как я - Сирше, и баюкал не переставая. Первую неделю мы спали вместе, все вчетвером, и духи-хранители не отпускали наших рук, забирая больше энергии, чем обычно. Наверное, именно поэтому в те дни мы с Кано ходили полусонные. Андреас прислал своих духов, и те помогали, чем могли. Кадир не отходил от нашей комнаты, на пару с Томосом принося еду прямо в постель. Ришарт иногда заходил, и я слышала, как он отдавал какие-то резкие приказы. Естественно, ни слова не понимала: Сирше было не до переводов.

Байле, к слову, больше не походил на старичка, он разительно помолодел, принял облик юноши лет пятнадцати и теперь казался старшим братом моего тупуа. Хотя на все вокруг он смотрел всегда очень тяжелым взглядом. Но мы привыкли, да и Байле начинал ворчать, только когда забывался и погружался в свои воспоминания. Естественно, его слышал лишь Кано, но он с удовольствием пересказывал мне те истории, что казались ему наиболее любопытными.

- Тали! - в Обеденной пещере был занят только один стол, за которым сидели Кадир с Кано. Переводчик, заметив меня, поднялся и приветственно махнул рукой. - Солнце встало!

- Темнота ушла, - улыбнулась я в ответ, проговаривая ритуальную фразу на лаадском. Право слово, прожить в чужой стране два месяца и не выучить хоть немного язык - это как-то странно.

Кано тоже улыбнулся, чуть нахмурился и почти без запинки поприветствовал меня на русском, хоть и с сильным акцентом:

- Добр-рое утр-ро.

Я похлопала его по плечу и весело хмыкнула.

- Доброе.

Сирше помахал рукой присутствующим и уселся на свободный стул рядом с Кано, я выбрала место поближе к Кадиру.

- Ты сегодня рано, - заметил далахер, пока не считающий себя бывшим младшим советником.

- Выспалась, - я пожала плечами и потянулась к большой чашке с овощным салатом. - Прогуляюсь сейчас немного. Солеа уже светит?

- Тускло, но светит, - серьезно ответил Кадириэйт. - Нужно что-то делать...

Наш славный переводчик уже почти бегло говорил на теанга. Кано занимался с ним каждый день, обучая рагнальскому не только ставшего лучшим другом Кадира, но и еще нескольких добровольцев. Приходил Андреас, старался хоть что-то запомнить Томос, и одновременно сам Кано учил лаадский. Он как-то признался, что был бы не прочь остаться в Лааде на пару лет. Тем более, с грустью добавил парень, возвращаться особо некуда. И почти сразу закатил глаза, бросив недовольный взгляд на стоявшего рядом Байле. Я только усмехнулась: похоже, тупуа снова принялся читать своему подопечному нотации.

Два месяца. Мы жили в Лааде уже два долгих месяца. Вернее, это я по привычке отсчитывала дни по земному летоисчислению, но в Рагнале прошло почти три месяца без полутора недель. Один месяц в стране Кано составляли двадцать пять суток. Всего в году было шестнадцать месяцев, что составляло четыреста дней.

Такие подробности я стала выяснять, когда поинтересовалась у Андреаса о календаре в Лааде. Кхико с готовностью объяснил мне, что в году четыреста пятьдесят дней, которые складываются в десять месяцев по сорок пять суток. У двух ближайших государств даже год длился разное количество времени - вот это у меня уложилось в голове далеко не сразу. Конечно, называлось все это по-разному. В Рагнале месяц носил название "миёса", а год - "блиаин". Последнее слово для русского языка было особенно веселым, но Кано произносил его легко и просто. Блиаин, блин... Один день - "лае", один час - "клойг". Минут и секунд, как оказалось, в Рагнале просто не существовало. Один клойг равнялся тысяче ноймид - мгновений.

Я честно все это учила и сравнивала с лаадским временем и календарем. Кстати, еще одно различие - в Лааде не было деления на недели, а на теанга одна неделя называлась "сиктайн". Поэтому в общении с Кадиром приходилось называть количество дней, а не просто говорить "вторая неделя", например. Но юноша был хорошим учеником и не менее хорошим учителем. Тут мы уже на пару с Кано выясняли, что год - это "анэ", месяц - "мва", а день - "джоу". Час Кадир произносил и писал как "этан", и в лаадском было понятие, похожее на минуты - "ти тан", что дословно переводилось на русский как "краткость".

Ах да, я начала учиться письменности. В Рагнале это была латиница, если можно так назвать округленные буквы теанга. Совершенно обтекаемые, без каких-нибудь маленьких уголков и зацепок. Казалось, что взгляд просто бежит по этим буквам и не может никак остановиться, за что-то зацепиться и вникнуть в смысл. Именно поэтому разговорный рагнальский давался мне куда легче, а произношение я все равно записывала на русском. Зато научилась работать стилусом и писать на деревянных дощечках, покрытых воском, которые на Земле назывались кодексами, а в Лааде - "ливами". Кроме дощечек еще использовался местный вариант папируса, который привозили из столицы. Это были широкие толстые листья какого-то дерева, на которых писали чернилами, приготовленными из сажи и воды.

С лаадской письменностью дела обстояли хуже... Во-первых, сами закорючки на привычные мне буквы походили весьма отдаленно. Скорее это были иероглифы, но не восточные... Наверное, не так. Даже не иероглифы, а что-то, больше похожее на руны. В этих буквах как раз было очень много углов, и Кано только тихо ругался, когда вычерчивал на воске очередную закорючку. Я его молча поддерживала, зато тупуа даже не пытались вникнуть. Для них все языки были одинаковы, то же касалось и письменности, как мы выяснили. И Сирше, и Байле с одинаковой легкостью прочитывали гладкий текст на теанга, и топорщащиеся острыми углами лаадские фразы.