Андрей Некин - Кукольник

- Не смейте оскорблять моих воинов, - вымолвил Стормо.

- Я вам приказываю!

Император побледнел. Его латная перчатка коротко и без замаха коснулась лица Миледи. Этого хватило. Девушка покатилась по полу. Слетела, бренча золотом, корона. Стормо придавил "признак власти" грязным, болотным сапогом.

Невозможно описать то, что произошло в следующие секунды...

Ухнули магистраты. Зазвенели мечи легионеров.

- Убить, мой Император? - подскочил центурий Богус к Ректору, в прыжке выхватывая меч. - Одно ваше слово, Сир!

Упал со стула и пополз Гласиус Треветик, теряя по дороге обувь. Он стремился к упавшей, протянул руки в бесполезной попытке защитить свою госпожу.

- Рюууу! - истошно закричала Ректор, зажимая окровавленное ухо.

Он скучающе стоял в темном углу, никем не замечаемый... "Рюуу" - услышал он и качнул плечами, согнув левое колено в обратную, невозможную для человека сторону. А потом...

Раз. Вылетел палаш из рук стоявшего рядом центурия Богуса, точно легкая палочка. Два. Распластался на земле сам центурий, нелепо хватая воздух губами. Три. Приставлено к горлу Императора острие смертоносного копья. Приставлено. Было бы... Если б не столь же быстрый меч Тигля Римуса... Две полосы стали скрестились, зазвенели, сражаясь, сталкивая друг друга в разные стороны.

- Прошу вас, Господа, - послышался странный тонкий голос Рю. - Миледья иногда говорит совсем глупости, но не стоит вести беседу подобным образом.

Император не шелохнулся, спокойно взирая на происходящее.

- Ты достойный воин. Зачем встаешь на защиту недостойной? - спросил он.

Стормо и сам был донельзя поражен своим поступкам. Неужто дернул за руку кто-то из древних...

- У меня составлен договор с Миледью. Довести до "края мира", - лаконично пояснил личный советник. Он опустил копье, отходя в тень, увеличивая тем самым дистанцию.

Вскочил центурий Богус, разъяренно поднимая боевой палаш. Его остановил Тигль молчаливым жестом.

Поднялась и Реле, не обернувшись, не проронив ни слова, она спешно покинула залу в сопровождении Гласиуса Треветика. За ней потянулись и другие магистры.

Остался лишь инженер Гайратт, лукаво улыбавшийся. Он оглянулся, проверяя нет ли кого из окружения Ректора.

- Вы внушаете мне все большее уважение.

Гайратт склонил голову, выказывая покорность. Впрочем, Стормо не обольщался на счет этой хитрой змеи.

- ...преподали важный урок наглой девке, мой Император. Верите или нет, но власть ею получена исключительно заслугами отца... Думаю, имеет смысл перенести военный совет на завтра... Вам доложили? В Лайоне пируют гули. Мы в кольце. Торопиться уже некуда, - закончил он, поднимаясь со своего места.

Обожженная щека пылала. От стыда, от боли, от обиды.

Не помогало утешающее кудахтанье старых магистров. Реле прогнала их одним словом "Прочь!", как только вышла из комнаты. Сотня мстительных планов разом созрело в голове, но и их девушка сразу отмела, как слабые и не дальновидные. Звание Ректора успело ее многому научить.

Она вошла в спальню уже полностью холодной и спокойной, как электрический фонарь...

Миледи принялась листать книгу. Точную копию той легендарной летописи о крае мира, что осталась в далеком Гибурге.

Столица наверняка опустела полностью. Сообщали, ее башни обледенели, торчали вверх большими сосульками, и даже стали частью обваливаться под тяжестью ударов ветра. Встали и не ходят больше гибургские поезда, застыли молчаливыми кусками железа, а раньше ревели, как драконы... Мосты пустили вниз корни, это стекала вниз вода конденсата и проложила свои дороги до самой земли. Лопнули искусственные солнца, взорвались и тоже обмерзли клокочущей снежной пеной. Все еще функционирует последний котел отопительной системы, и по площади разливается густой, как кисель, пар. В этом пару по улицам ходят лишь волки, да гули. Тревожат наступивший покой. Творение великого Реле-Машиностроителя умерло, развалилось...

Миледи без сил опрокинулась на кровать.

- Ты знаешь, что такое наука, Треветик? Наука - это поиск оптимального решения при необходимом учете исходных условий. Эти условия и диктуют нам ответ. Не тот, который мы хотим увидеть, Треветик, а тот который есть.

Леди Реле, немного помолчав, продолжила:

- Ты пойдешь к нему, Магистр, и передашь мои извинения за необдуманные слова.

Лицо магистра изумленно вытянулось. Не этой фразы ожидал он услышать от ректора после эдакого публичного оскорбления.

- Нам нужен союз с ним, Треветик, - продолжила Реле ровным голосом.

- Но... Зачем, моя прекрасная госпожа?

- Ты что идиот? Ты не заметил, что наши пушки не стреляют, а дирижабли не летают? Какая-никакая сила осталась только у этого дурня.

- Но он ударил вас!

- Пустое. Пусть потешится.

- Но как с ним договориться, моя госпожа? Он слишком глуп и прямолинеен.

- Именно. Он всего лишь глупый мальчишка. Нацепил меч на пояс и мнит себя императором... Но это как раз нам на руку, Гласиус. Умасли его, ублажи его, назови великим воином, но добейся личной аудиенции. Ясно? Теперь ступай... Магистр?

- Да? - обернулся Гласиус Треветик.

- Поцелуй его в зад, как следует, Треветик. Как мой целуешь.

- Если того желает моя леди, - поклонился Гласиус.

- И этого старого идиота... как его? Гигль Фимус? Его умасли тоже. Похоже, он имеет на дурня большое влияние.

Дым вился в небо. Рыжебородый суетился, подкладывая бесконечные дрова.

- Бей! - крикнул он Сириусу. И Сириус ударил сверху молотом.

- Лей! - приказал ассасину, и Го вылил колодезной воды на перегретую наковальню.

Нужная доменная печь нашлась в покинутой провинции Рейнгарда. И теперь звенел молот, шипел уголь, а ученый огр трудился у мехов, поддувая аэры.

Черный меч поплыл, теряя форму и остроту. Поблекли символы на лезвии, растворяясь в общем куске металла. Рыжебородый ковал новые пули. Великая сила таилась в оружии Кукольника, так пусть теперь поработает против своего хозяина.

Заготовки получались совсем темные, грани сливались в единую поверхность, не отражали света и будто выпадали из мира, точно дыры, ведущие в неясные смутные сны или шахты в самую глубь седых гор.

Рыжебородый сплавил пули с серебристыми полосами. И черное вгрызлось в белое, стремясь его поглотить. Охотник виртуозно поддел внешний слой, внедряя в каждый снаряд свои особые смеси ядов и капсюли. Он сделал два калибра. Для себя и ассасина, которому теперь мог доверять.

Готовые пули получились горячими. Даже мерзлая вода и снег не остудили их. С этого дня они всегда будут греть патронник и карманы стрелков.

Следующим на стол гном положил "драконий хвост".

- Ф-ух, древняя рухлядь, - крякнул рыжебородый, разбирая сломанное ружье подельника. - Здесь убрать... здесь поправить...