Галина Гончарова - Дорога домой

Эвхаар! Никакой жизни от этих очевидцев! Скоро под кустиком не устроишься — заснимут процесс и выложат в интернет! Интересно, мы-то остались неизвестными?

Как оказалось, остались. Очевидец не попал внутрь церкви (повезло) и просто наблюдал, как в церковь прыгали и ползли земноводные и пресмыкающиеся, как влетали в окна насекомые, как била молниями гроза…

— Биологи и зоологи не могут дать пока обоснования этому научному факту, — завела корреспондентка. — Одно из предположений высказал герпетолог Евгений Сергеевич Алексеевский. Он предположил, что животные направились в храм в результате какого-либо тектонического сдвига или, возможно, электромагнитного импульса. Так часто бывает, например, некоторые бабочки способны подзывать партнера за несколько километров,… правда подобное явление не было зарегистрировано у жаб и змей, но насекомые, которые позднее влетали в окна, явно спешили туда осознанно! Посмотрите, они просто ввинчиваются в окна! Хотя по рассказам очевидцев, находящихся в церкви, они просто прилетали туда. Не кусались, ни на кого не набрасывались…

Пока причины подобного явления остаются неизвестными. И потом, ни один тектонический сдвиг или электромагнитный импульс не может объяснить нам луж крови, которые обильно растеклись по церкви. Находящиеся внутри люди клянутся, что в один миг с потолка на них обрушились потоки крови. Но это — маловероятно! Будь так — нам не потребовались бы донорские центры. Еще они говорят о явлении Богородицы, описывают знамение, говорят, что дева Мария предупредила их…

Но есть и еще одна точка зрения. С нами преподобный отец Михаил.

В кадре появляется поп. С большой буквы! В его рясу нас с Тёрном втиснуть можно и еще место останется. Я вот одного не понимаю — они что, с голоду пухнут, соблюдая все посты? А вот в Освенциме толстых не было… хотя пост там был строже, чем у церковников. Нет, не понимаю…

— Происшедшее легко объяснимо с позиций истинной веры, дочь моя, — забасил поп. Видимо, отвлекшись, я прослушала вступление журналистки. — Просто господь покарал неверующих за грехи их. И кары эти полностью соответствовали казням египетским. Переполнилась чаша терпения господня, и обрушился его гнев на мракобесов!

— Батюшка, да они же тоже христиане, — заметила журналистка. И тут же была расплющена гневным рыком.

— Не христиане они, дочь моя! Ибо те, кто извращает самую суть нашей древней веры, христианином быть не может! Они хуже самого последнего язычника, ибо тот — не знает и в грех впадает по незнанию своему! А эти ищут окольные и кривые тропинки к Богу, не понимая, что идут в трясину!

— красиво излагает, — заметил Винер.

— ага, еще бы они работать пытались, — скривилась я. — Вот чем мир магии хорош — там при каждом третьем храме — или приют, или ночлежка, или столовая, или лечебница! Скажешь, нет?

— скажу — да. Это единственное, что примиряет меня с человеческой религией, — лениво пожал плечами элвар.

— вот! А здесь? Ты думаешь, они лечат? Учат? Помогают!? Да ни хвоста кошачьего! Ничего, кроме воплей о Боге от них не дождешься! В каждом городе церквей, что помоек! И что!? Хоть при одной ночлежку для бомжей организовали? Столовую? Больницу!? Казалось бы, тебе сам Бог велел — вместо умерщвления плоти и прочей чуши проходи практику в больницах! И тебе милосердие и богоугодное дело! И людям легче! Так нет же! Только и знают, уроды, что лоб в молитвах расшибать, и купюры стричь с верующих — завелась я. — Даже в храмах сами не убираются — верующие помогают! Читай — пашут на них и день и ночь! А как до конкретного дела дойдет — так я не я, корова не моя, лошадь чужая, коза не родная… и вообще, молитесь Богу — и все устроится!

— А здесь жертвы приносят? Или как? — заинтересовался Реллон с дивана.

— разве что моральные…

— Это как?

— а так! Ты знаешь, что почти в каждой молитве начинается одно и то же?! Я, раб Божий, душу раба твоего, раб, раб, раб…

— Это как? — удивился элвар. — Вы верите, что вы — рабы своего бога?

— Не все. Только самые тупые. Я вот не верю, — огрызнулась я.

— Так ты уже и не этого мира.

— Да и многие другие не верят. Твердят, как попугаи! А вдуматься — куда там! Наша вера… их вера вообще построена с чего? Бог создал мир. Потом создал животных. И под конец…

— Набравшись опыта и набив шишек…

— Людей. — не дала сбить себя я. — То есть он их создал. Сделал. Он — творец. Но ведь и мы детей делаем! Только вот наши дети нам — не рабы! Они такие же, как мы! А мы созданы по образу и подобию Божьему! Да даже если просто по образу — что с того!? Работай, чтобы стать его подобием! Работай над собой, а не пресмыкайся и не ползай на брюхе! Этого все равно никто не оценит! И Он — меньше всего! Вы бы как оценили своего ребенка, который вопит 'Папа, я твой раб, я был неправ, но я исправлюсь, а за это хочу денюжку и клёвую телку! И геморрой мне полечи!'? вот я бы — пинком по геморрою! А священники полагают, что все это — в порядке и в норме!

— Вроде бы они не совсем это преподают, — заметил Лютик, не отрываясь от раны.

— Не обольщайся, — огрызнулась я. — Не знаю, что они хотят донести до людей, но получается именно вышесказанное. Согреши, дитя мое — и покайся. А потом можешь опять гадить! Просто — покайся! Не РАСкайся! Не осознай! Не пойми, ЧТО ты наделал! Нет! Согреши и ПОкайся! Ты мне скажешь сейчас, что все сказанное тоже подразумевается. А я скажу так. Само собой подразумевается — это ахинея. И это загадочное само собой еще никто не понимал добровольно! Но если и так — а рабы-то почему!? Дети! Родные и любимые! Но не рабы!

— Ёлочка, лапочка, утихомирься, — муж пригреб меня под бочок.

Я ткнулась носом ему в плечо — и виновато улыбнулась.

— извини. Глупо кипятиться из-за этих уродов. Но… иногда пробирает.

— Я тебя отлично понимаю. Но лучше вскипяти чайник?

Я фыркнула, но на кухню пошла. Хорошо хоть Катю оставили в другой квартире. А то было бы сейчас визгу и писку. Ладно. Сейчас я поставлю чайник, а потом надо будет заварить чай, а еще мы недавно купили у одной бабушки на рынке вкуснющее варенье…

Трель дверного звонка оборвала мои мечты о малине. Пришлось брякнуть чайником о плиту и идти открывать.

Ага, помяни черта.

За дверью обнаружилась растрепанная, возмущенная и взъерошенная Катька.

— Ёлка, ты новости видела!?

— Видела. И что? Проходи на кухню, Катюша…

Надеюсь, ребята меня слышали, и из комнаты никто не высунется. А то вид у нас…

— Какую кухню! Янка там, в больнице, может быть, ранена…

— а может и не быть, — оборвала я излишне эмоциональную речь. — И что?

— Как — что!? Мне надо к ней!

Я пожала плечами.

— Надо и надо. И что?

Катька замялась.

— Ёлка, ты понимаешь, туда же вся эта паства попала… ты можешь попросить кого-нибудь из ребят, чтобы они со мной съездили? Эвина, например?