Антон Соловьев - Королевство свободных

Произнеся эту пламенную речь, коия, судя по заблестевшим в полумраке глазам государя, возымела должный успех, я не стала терять времени даром, обвила шею возлюбленного моего и впилась губами в его губы. И чудо, о прекрасное и сладостное мгновение, губы его, словно врата города, поддались тарану моего языка. Не могу сказать достоверно, сколь долго длился наш первый поцелуй, но столь сладостного счастья не приходилось мне испытывать более никогда, даже когда государь выполнил свое обещание.

Аргонский рыцарь выказал себя сущим ребенком и был податлив словно горячий воск. В сердце мне даже закралась мысль, что он до этого дня не возлегал еще с женщинами. Однако страсть и нетерпение, кои я воспалила в нем своими женскими чарами, превзошли самые смелые мои ожидания, и таким образом донна Бланка лишилась своего кавалера. Задачу мою облегчало и то, что все знатные гости, кои остались еще на какое-то время после пасхальных торжеств в столице, остановились в королевском замке, и мне не составило большого труда сделать так, чтобы прекрасная донна Бланка узрела своего жениха, распростертого на ложе в моих объятиях.

Бедное дитя! Как прекрасны были твои слезы, как мило были сжаты твои крохотные кулачки! Ты не сказала своему бывшему возлюбленному ничего, и это было горше всего. Однако рыцарь был настолько смущен и сконфужен, что едва блистательная в своем праведном гневе донна Бланка покинула его покои, как он наспех оделся и сбежал. Я же, обнаженная, сидела на его кровати и тихо посмеивалась над его юношеской горячностью, коия погнала его прочь из столицы в эту же ночь.

Свадьба короля и старшего дочери князя Аргона состоялась очень быстро, спустя месяц после описанных выше событий. И думается мне, что князь аргонский был более доволен браком своей дочери с государем, нежели с пусть и знатным, но все же подданным своего княжества. Брак с королем открывал бОльшие возможности и для него самого, и для его сыновей.

У алтаря государь наш и его невеста выглядели божественно, как два ангела. Нет, донна Бланка была сущим ангелом света, а государь все более напоминал мне прекрасного, но падшего ангела с черными крыльями за спиной.

Обещание свое король сдержал. И я приложила все свое умение, все свое коварство и женские чары и так ублажала государя моего, чтобы он в моих объятиях забыл обо всем на свете и страстно желал вернуться в них снова.

Я люблю его, и любовь моя неизмерима, и ради нее я готова на то, чтобы он отдавал часть себя и своей супруге, и любой другой женщине. Для меня сие не имеет большого значения, хотя ревность, проклятье всех южанок, нередко загорается в моей душе ярким, обжигающим все тело пламенем. Но я понимаю, что это цена, коию я плачу во исполнение своей мечты. И я счастлива, что король со мной. Он нежен и ласков, он иногда даже очень трогателен и всегда учтив и предупредителен. И лишь одно расстраивает меня — то, что летом на юге ночи слишком короткие.

…И все-таки личная жизнь монаршей особы остается для читателя самой интересной темой. Однако так уж исторически сложилось, что тайны спален саранских королей тщательно охранялись, а не выставлялись напоказ, как это нередко случалось в период поздней мэнгерской монархии или в Адрианопольской империи в последнее столетие перед буржуазной революцией. Не избежал щекотливой участи и священный папский престол. Но тут я вас сразу же отсылаю к замечательной книге итальянского историка церкви Джузеппе Сфогетти «Фаворитки Святого престола».

Почему же все-таки саранские монархи столь тщательно оберегали тайны своей личной жизни? Причин тому много. Одна из основных — эта отсутствие в Саране феодального обычая наделять бастардов какими-либо правами и имуществом. Поэтому признание в любовной связи, а вслед за тем и в родстве ребенка ставила знатного человека в весьма щекотливое положение. И если Людовик XIV, пожалуй самый известный король Мэнгера, официально признал трех побочных отпрысков и наделил их соответствующими правами и некоторой долей наследства, то в Саране даже в период поздней монархии, плавно, без революций перетекшей в номинальную под протекторатом парламента, не было подобных прецедентов.

А значит, вполне можно рассчитывать и на обратную причинно-следственную связь, когда знатные дамы при дворе саранских монархов не имели никакого стимула вступать в тайные связи с монархами. Однако такой харизматичный исторический персонаж, как Ательред II, не мог не стать жертвой любовной романтизации своей личной жизни. В его любовницы прочили и одну из самых блистательных особ двора Агнессу де Касталлоне, так «удачно» овдовевшую (об их переписке с королем мы будем говорить отдельно), и молодую, но достаточно волевую Франческу де Кородове и многих других, менее отмеченных историческими деяниями знатных особ.

Прочие же романтизируют якобы «неземную любовь» Ательреда II и королевы Бланки. В это, кстати сказать, еще можно поверить. Однако вряд ли эта любовь была взаимной. Бланка была фактически продана своим отцом королю за значительные привилегии его домена, которые, впрочем, были утрачены спустя несколько лет в ходе реформ. А подтверждение нелепой смерти молодого рыцаря, с которым якобы была обручена Бланка до встречи с Ательредом II, мы можем найти лишь в рыцарском романе «Рыцарь увядшей розы» анонимного саранского автора, который, впрочем, вполне мог играть роль антимонархического памфлета, а их за всю историю правления Ательреда II было написано немало.

Что же касается связей с женщинами низкого сословия, то такие связи активно практиковались, но не считались чем-то противоестественным. Утро и вечер знатного человека, вплоть до середины прошлого столетия, начинались с переодевания, которое обычно осуществляла служанка. Нередко наедине со своим хозяином.

Многие знатные вельможи содержали целые серали симпатичных девушек из простонародья, которые не только выполняли текущую работу по дому, но и служили господам утехой в период регул или беременности жены. И жены, повторюсь, относились к этому вполне буднично.

Здесь уместно привести знаменитое высказывание по этому поводу жены герцога Феррарского Моники Висконти: «Ну, тогда мне следует более ревновать супруга к его лесничим и псарям. С ними он проводит все свое время, и чем они там заняты, то мне неведомо». Впрочем, если все это вам покажется не более, чем курьезом, то я порекомендовал бы обратиться к книге «История нравов» уроженца королевства Уэллс Эдуарда Фукса, в которой вы сможете найти много примечательных и неизвестных широкой общественности фактов о личной жизни людей минувших веков.