Александр Абердин - Время волка

Как только я это услышал, нервы у меня не выдержали. Рухнув перед мамой на колени, я схватил её за руки, прижался лицом к её тёплым ладоням и зарыдал. Слёзы брызнули у меня из глаз ручьями. До этого раза я рыдал только над телом Оленьки в морге, да и то приглушенно, ведь неподалёку стоял следователь, который пригласил меня на опознание и держал на руках Настеньку, но тогда всё было совсем иначе, ведь я уже не надеялся увидеть её никогда. Теперь же в моей душе загорелась искра надежды. Как знать, может быть те тайные колдуны, жившие все эти годы на Земле, забрали тело моей мамы только для того, чтобы положить её в дубовую домовину? Если так, то у меня был шанс увидеть её живой после многих лет смертного сна. Как только я подумал об этом, мои рыдания, как обрезало. Поцеловав маме руки, я встал и, держа руки над её головой, выпустил из них серебряное сияние с такой силой, с какой только мог. Мама заулыбалась, облегчённо вздохнула и сказала:

— Серёженька, мне стало так легко на душе, словно твоя мама жива. Сыночек, я ведь никогда не заставляла себя любить тебя. Ой, Сёрёжа, я сейчас принесу тебе тот мешочек. Я ведь в него так ни разу и не заглянула и даже не знаю, что в нём лежит.

Мама ушла, а я, наконец, начал мыслить здраво, а не как разобиженный на весь мир кретин. Если род Световида не пресёкся в далёком прошлом, значит на Земле, в России, всегда скрывались от чёрных змеев колдуны и колдуньи, иначе, откуда тогда Световиды брали бы в жены девушек? Значит именно их я и должен разыскать в первую очередь потому, что уж им-то в отличие от меня точно угрожает смертельная опасность. Вместе с тем во мне снова стало нарастать глухое раздражение по поводу Царицы Тамары. Если бы я пришел к моей второй маме сразу после того, как эта чёртова колдунья открыла мне глаза, всё могло бы пойти по-другому. Это раздражение я всё же решил в себе подавить, так как вспомнил о том, что всем колдунам и оборотным заморочили голову джины. Вот с этих старых интриганов мне следовало спросить по полной программе.

Вскоре пришла мама и принесла мне старый, весь иссохший и потому жесткий кожаный мешочек размером с мою ладонь и толщиной в три пальца. Первым делом я обнюхал его и уловил среди прочих запахов тот, который обязательно приведёт меня к моей первой маме. Это я понял сразу же. Это был немного горьковатый запах то ли мускуса, то ли какой-то пряности. Какими-то очень уж сильными колдовскими свойствами мешочек не обладал, но это ещё ничего не означало. Да, небогатым было моё наследство, но я бы отдал всё, что имею, лишь бы моя первая мама имела хоть малейший шанс на воскрешение. Надо будет попытать Ирицу на этот счёт, а то я так до сих пор и не понял, как обстоят дела со второй жизнью колдунов и колдуний. С нами, волками, всё куда проще, мы если погибаем в бою, то навсегда. Хотя Ратмир, кажется, может вернуться в этот мир, вот только будет он при этом тем, прежним королём Ратмиром?

Для того, чтобы добраться до содержимого маминого мешочка, сплющенного и жутко усохшего, мне пришлось пустить в ход сначала эльфийскую магию и та быстро не только размягчила почти окаменевшую кожу, но и сделала его почти вдвое больше и я смог достать то, что в нём лежало. Это были: квадратный серебряный медальон с древнеславянским символом Световида на кожаном ремешке; костяной гребень для волос, на котором были изображены кони и солнце, тоже символы этого Бога; три листа пергамента с неровными краями, исписанные славянскими рунами, их я не смог прочитать. Затем еще один лист пергамента с картой, которую я сразу же узнал, так как на ней был указан путь к тому убежищу, которое я и так уже нашел. Ещё я нашел серебряное зеркальце, а также бронзовый ключ и мне ещё только предстояло найти тот замок, который им можно открыть.

Повесив на шею медальон, от которого теперь исходила немалая колдовская сила, я сложил всё остальное в мешочек и также повесил его на шею. Хотя мне и хотелось задержаться в доме родителей, дела неудержимо звали меня в путь. Я встал и, виновато улыбаясь, подошел к маме. Вздохнув, я попросил у неё прощения:

— Мама, прости, что я так долго не давал о себе знать. За последние несколько месяцев столько всего произошло, что у меня просто голова кругом пошла. Прости, но мне нужно срочно улетать.

Моя вторая мама погладила меня по щеке:

— Я понимаю, Серёжа, ведь ты стал теперь королём, хотя как раз в это мне поверить труднее всего.

— Мам, я родился королём, — вздохнул я и пояснил, — а вот становиться им отказался наотрез, и был прав. Если бы я сделал это, то тем самым натворил очень много бед. Передай привет отцу и скажи ему, что я его очень люблю, хотя он терпеть не может телячьих нежностей. И вот ещё что, скажи ему, что лейтенант Морозов все эти восемнадцать лет был в строю, и каждый день сражался с врагами куда страшнее, чем те, которые так и не смогли меня убить. Он ведь до сих пор дуется на меня, что я в бандиты подался, только знаешь, мам, я ведь не был бандитом. Я и тогда защищал людей от зла.

Мама перекрестила меня, хотя в кого-кого, а в Иисуса Христа я давно уже не верил, так как тот был самым обычным магом, причём иудейским, а я и сейчас не верю ни одному их слову. Мама вышла вместе со мной в сад, я сделал скутер видимым, сел на него, поднялся в воздух на метр и исчез. Она даже не удивилась этому, а только заулыбалась, чему я совсем не удивился. Мне ведь удалось влить в неё свой серебряный свет и как только отец вернётся, то любая его половина передастся ему. Хотя моя королевская магия была совсем простой, в ней тоже имелись свои тонкости и теперь, когда у меня на шее висел медальон Световида, она сделалась ещё сильнее. Поднявшись в воздух на высоту в два километра, я полетел в сторону Краснодара.

Мне нужно было срочно встретиться с Ирицей, а лететь к ней с пустыми руками было с моей стороны полным свинством. Поэтому я помчался вперёд на максимальной скорости и, проскочив через два потусторонних мира, через десять минут подъезжал к Колхозному рынку. Там я добрых два часа заполнял продуктами две громадные корзины, купленные там же на рынке. Когда они стали совершенно неподъёмными, я пошел на стоянку и поскольку за мной никто не наблюдал, применил магию своих остроухих друзей, чтобы принайтовать корзины к скутеру. Ещё через полчаса я влетел в то самое убежище, которое дожидалось меня столько лет, и было рассчитано на куда большее число постояльцев, чем у меня было близких друзей. Думаю, что неспроста. Едва я въехал в него, снизу немедленно прибежала Ирица и, увидев корзины, недовольно поморщилась:

— Сережень, поверь, я прекрасно обошлась бы и одними консервами. Неужели у тебя нет других дел, чтобы отвлекаться на меня?

Взяв в руки корзины, я ответил: