Александр Абердин - Время волка

— Тома, ты будешь смеяться, но об этом мне поведали горынычи, с которыми я иногда не прочь покалякать. — охотно поделился я информацией с княгиней-колдуньей — В Пекельном мире на этих великовозрастных балбесов есть только одна управа, чертовки и огненные элементали-женщины. Не скажу, что горынычи боятся их, как огня, но слушаются почти беспрекословно, а нашим невестам сейчас как раз и требуются строгие воспитательницы. Вы же их просто затискаете и зацелуете, слова им поперёк не скажете.

Мы поговорили с Тамарой и о куда более важных делах. Она была очень опытной колдуньей, а у меня имелось слабое место. Гроб с телом мамы находился в пещере, в горах Сихоте-Алиня, у подножия горы Тардоки-Яни. Даже Снежана и та говорила, что гроб с телом Забавы нельзя тревожить, но Царица Тамара лишь улыбнулась. Через три дня, проведя сложнейший колдовской обряд, наши колдуньи доставили в Золотой дворец два дубовых гроба и я, наконец, смог увидеть свою маму. Лицо её было прекрасным, но очень печальным, ведь её муж Ратмир, великий воин-волк, сложил свою голову в Змеевой пещере, прикрывая отходивший отряд, состоявший из моих сородичей, волков, колдунов и колдуний, среди которых были моя мама, которая уже носила меня под сердцем, и Снежана. Только так он мог сохранить их жизни двух своих младших братьев — Ратибора и Святополка. Вот теперь моя душа была полностью спокойна, и я был готов отправиться в бой немедленно. А ещё я полностью примирился с роднёй из Мохового града.

Тесть, который обрёл в моём лице ещё друга и помощника, призвал из Мохового града четыреста семьдесят самых опытных и матёрых воинов-волков. Подумав, я вызвал своих побратимов-волков, их у меня было восемьдесят семь, и позволил сделать то же самое Сдвоенному Клыку. Так в мою маленькую армию влилось дополнительно ещё чуть больше сотни волков, а вместе с ними почти четыре с половиной сотни тигров, львов, леопардов, ягуаров и чёрных пантер. Все они были отважными и бесстрашными воинами-оборотнями, грозой чёрной нечисти, а, уж, какими матёрыми хищниками умели оборачиваться эти парни, так просто загляденье. Даже драконы признались, что с ними лучше не связываться. Самое удивительное было в том, что все они признавали меня своим королём, а поскольку я объяснил, чего лишит меня корона Световида, то кое-кто сразу сказал:

— Рыжий, разгрызи её, отдай Матери-Рожанице и дело с концом.

До самого Нового года всё было спокойно. За это время я хорошо изучил наши Хроники, резко продвинулся в области боевой магии эльфов, драконов и джинов, а также научил воинов-оборотней крошить клыками гранит и перекусывать самую прочную сталь, причём не обычную, а колдовскую и магическую. Драконы научили нас бить по врагу хвостами и с такой силой пускать в ход когти, что они у нас всех стали ничуть не слабее клыков. Ифриты и огневики научили нас летать, а не бегать по воздуху, а джины убивать врага одним только взглядом. Эльфы быстро освоили приёмы стрельбы Шагара и передали их нам всем с помощью своей магии, а ещё научили нас приёмам боевой магии, своей и драконов. Мы все учились друг у друга и делали это очень быстро, так как джины первыми поняли, что полчища врага будут несметными.

Уже через две недели после прибытия подкрепления, произошло одно удивительное событие. Целую неделю мой старый друг, матёрый волк-побратим Велвел Толь, что в переводе на русский означало Волк Бешеный, или для меня просто Велик, боевое имя которого было ещё страшнее — Унгольд, по-русски монстр, ходил сам не свой. Я несколько раз подходил к этому высокому, худощавому парню с глазами робкой лани и спрашивал, что с ним, но Велик только улыбался. Он был не только мощным серебристо-дымчатым волком со стальной хваткой, но ещё мудрым магом и поэтом. Как маг, он был отличным розыскником архилярв, имевшим на них отличное чутьё, и потому не нуждался ни в колдуне, ни в маге. Однако, как воин-волк Унгольд был самой настоящей боевой машиной.

В Израиле Велик жил под личиной старого холостяка, каким и был, неподалёку от Иерусалима, имел небольшой участок земли и разводил коз, причём не каких-то там, а ведущих свой род от Небесной Козы Седуни. Его козы давали целебное молоко, их доили и разливали молоко по пластиковым бутылкам четыре пожилых палестинки, которым он платил немалую зарплату, а он раздавал его даром, как евреям, так и палестинцам. На своём стареньком дребезжащем джипе Велик умудрялся забираться даже в Саудовскую Аравию и его там никто и пальцем не мог тронуть. Молоко старого Велвела предназначалось исключительно детям, а его карманы к тому же всегда были набиты конфетами. Своих детей у моего друга не было, и как же я был рад, когда волк Унгольд попросил меня:

— Рыжий, отпусти меня на пару дней. Меня манит к себе Зильберберг. Я постоянно слышу её голос и должен идти к ней немедленно. Это длится, уже целую неделю.

Услышав такие слова, я заорал:

— Так какого чёрта ты тут сидишь? Быстро хватай хлеб, молоко, ярилино яблочко и лети к ней, Унгольд!

На следующий день Велик вернулся из Навьего мира с прелестной девчушкой на руках и такими счастливыми глазами, что у меня дыхание в груди спёрло. Он передал свою Милаву с рук на руки суровой на вид огненной элементали и тихо сказал:

— Серёга, ради Милавы я превращу Проклятую гору в щебень.

И ведь это был далеко не единственный случай. Перуницы, даже находясь в Навьем мире, чувствовали, что рядом с долиной Перуна находятся парни с такими большими сердцами, открытыми для их любви, и столь великой отвагой в душе, что с ними они проживут долгую и счастливую жизнь на Земле и в Явьем мире, прежде чем отправиться в Золотом яйце в бесконечность мрака и создать там новую Вселенную. На этом, а ещё на том, что князь Родислав постоянно закупал гранитные глыбы и колдовские мечи, а потом раздавал даром щебень и стальные обломки, мы и погорели. Какой-то горыныч, играя в прятки, забрался в середине декабря в Навий мир и увидел, как от Серебряной горы летит огромный лев, на спине которого сидит смеющаяся девочка. Естественно, этот балабол тут же растрепал всему Пекельному миру, что Чёрная гора стала Серебряной, что её теперь окружает крепостная стена, и что летающие львы таскают из-за неё девочек и улетают с ними в огромный Золотой дворец.

Сначала это было воспринято со смехом, но вскоре журналюги из Киев града решили всё проверить, и отравились сразу по двум адресам. От крепостной стены, окружившей Серебряную гору, их попёрли стражники, которые первым делом спросили:

— Вас призвал к себе девичий голос? — узнав же, что перед ними журналисты из стольного града, стражники приказали — Валите отсюда, пока мы вас не ссадили на землю и не сдали навкам. Это святое место и вам тут делать нечего.