Варвара Лунная - Эйта

— Правда.

— А если я проклятие снять не сумею?

— Значит умрёшь. А он останется. Или за тобой уйдёт, — пожала плечами Эйта.

— Я не хочу чтобы он уходил, — воскликнула Лада. — Самоубийцы же к отцу Небу не попадают.

— Знаю, — кивнула Эйта.

— За что мне всё это? — заплакала Лада. — Не хочу я чтобы Добрыня умирал. И сама умирать не хочу. Я жить хочу. Детишек хочу, дом свой хочу. Разве это так много?

Эйта не ответила. Она не знала что ответить. А ещё она очень хотела хотеть того же самого, но почему‑то не хотела. Она вообще не знала чего хотела. Разве что отомстить кентаврам, да Перву, вот этого она хотела точно, а вот в остальном…

— Как себя чувствует моя любимая жена? — зашёл в комнату Добрыня.

— Хорошо, — сразу же расцвела Лада, вытирая слёзы. — Это мне? — кивнула она на кулёк в руках мужа.

— Конечно тебе, — улыбнулся тот. — С Эйтой поделись, она наверняка такого не пробовала никогда, — Добрыня высыпал на ладонь несколько мелких леденцов и протянул девушке.

— Леденцы, — ахнула Эйта. И сразу вспомнилось, как приезжал из города отец и привозил такие же сладости. И как дралась она с братьями за конфеты те, и как, чаще всего, проигрывала в неравном бою и потом ревела от обиды, а утром находила конфетку у себя под подушкой, и невдомёк ей тогда было, что мать, себе в лакомстве отказывая, отдавала его дочери.

Когда Ладе стало лучше, снова тронулись в путь.

Добрыня большую часть времени был рядом с женой, но Эйту это ничуть не расстраивало. Она вертела головой поражаясь тому как много людей на свете. И вообще свет этот оказался таким большим, она и не думала никогда. Раньше весь её миру умещался в лесу, да паре знакомых с детства деревнях. Ну ещё был Город. Эйта даже не знала как он называется, но батя иногда ездил в город и привозил оттуда всякие необычные вещи, будь то леденцы или красивые атласные ленты матери и старшим сёстрам и маленькой Добронеге. Город представлялся девочке чем‑то совершенно сказочным. Правда, столкновение с реальным городом девушку несколько разочаровало.

Эйте казалось что в Успенке многолюдно, город же просто ошеломлял количеством людей вокруг. Стоило путешественникам выйти с постоялого двора, как девушка замолкала и как‑то сжималась. Она жалась поближе к Добрыне, опасливо озираясь по сторонам.

— Не бойся, — пыталась приободрить подружку Лада. — Им до тебя нет ни какого дела, они собой заняты.

— Ему есть, — Эйта кивнула куда‑то в сторону.

— То городской колдун, наверное, — предположил Добрыня, заметив что за ними наблюдает богато одетый старик.

— И чего он пялится?

— Работа у него такая, — улыбнулся мужчина. — Он город охраняет, а ты ведьма.

— Так я ж не нападаю, — удивилась Эйта. — Чего ж от меня город охранять.

— Не нападаешь, — согласился Добрыня. — Но ты ведьма, ты чужая, он не знает чего от тебя ждать, вот и присматривается.

— Вот кабы чужой колдун у тебя в лесу появился, — пришла мужу на помощь Лада. — Ты бы не присматривалась?

Эйта нахмурилась, но подумав, решила что всё правильно, ей бы чужак тоже не по вкусу пришёлся и она, пожалуй, долго бы не смотрела, скорее всего, прогнать бы попыталась. Значит и этот скоро погонит.

Но колдун не прогнал и даже близко подходить не стал, а только что‑то приказал помощнику и пошёл дальше по своим делам. Того помощника, троица путешественников постоянно около себя видела, ну да он близко не подходил и вопросов не задавал, поэтому, на следующее утро, Добрыня, Лада и Эйта спокойно поехали дальше.

На следующий ночлег решили остановиться в большом придорожном постоялом дворе, выбора особого не было, этот двор был единственным на многие вёрсты пути. Эйта поёжилась, вокруг слишком много было недовольства, даже ненависти.

— Ох ты ж, — тут же крякнул Добрыня.

— Что? — испуганно спросила Лада, хватая мужа за руку.

— Повезло нам, — вздохнул Добрыня. — Вон люди купца Саломея стоят, а вон там, — он указал в противоположную сторону, — дружинники князя Пересвета. Саломей с Пересветом не ладят.

— Только и всего? — удивилась Лада. — А я‑то подумала, — но, заметив усмешку Эйты, осеклась. — И что, сильно не ладят? — осторожно спросила она.

— Смертоубийство будет, — пожала плечиком Эйта, голос её при этом был совсем обычным, будто говорила о том, что солнце за край леса зашло.

— Так может не будем тут останавливаться? — испуганно раскрыв глаза предложила Лада. — Уедем, Добрыня, пожалуйста.

Добрыня мялся, с одной стороны он хорошо знал, что одного неверного слова будет достаточно, чтобы дружинники сцепились с купеческими людьми, но с другой, они весь день провели в седле, а устраиваться с женщинами на ночлег в лесу было не менее опасно.

— Добрыня, — окликнул мужчину один из дружинников Пересвета. — Ты ли это?

— Никита, — узнал старого сослуживца мужчина, и тепло обнял приятеля. — Сколько же лет мы не виделись?

— Да как ты ради бабы службу бросил, так и не виделись, — громогласно хохотнул Никита. — Ой, — тут он заметил Ладу. — Лада, а ты всё хорошеешь.

— А ты всё такой же трепач, Никитка, — недобро улыбнулась женщина. — Как я посмотрю вдова мельника тебе отворот поворот дала?

— Будет тебе, Ладушка, — миролюбиво сказал Добрыня. — Никита, а ты давно у Пересвета служишь?

— Князь воеводу сменил, — пояснил Никита. — Теперь нормально стало, не то что раньше. Новый воевода дружину князю и его бабам в обиду не даёт.

— Ну ежели хороший воевода, тогда другое дело, — согласился Добрыня.

Раньше к князю Пересвету служить шёл только сброд, который в других местах не привечали, нормальные дружинники там не приживались. Пересвет был человеком слабым и безвольным, совсем другое дело его мать, сестра и жена. Как эти бабы друг дружке глотки не поперегрызли, непонятно, но до мужиков они были очень охочи. Любой не совсем пропащий мужик в дружине, тут же подвергался пристальному вниманию со стороны всех трёх женщин, и стоило не угодить хоть одной из них, проблем было не обобраться. Хорошо если просто из дружины выпрут, не заплатив, а были и те, кому это внимание жизни стоило. Те же умельцы, которые умудрялись угождать вздорным бабам, геройствовали по большей части в постели, а не в бою, поэтому княжество Пересвета было в очень плачевном состоянии.

— Теперь всё по–другому, — рассказывал Никита. — Уж не знаю как воевода с этими фуриями сладил, но дружину они больше не трогают.

— Тогда рад за тебя, — искренне сказал Добрыня.

— А ты чего же стоишь, коней не рассёдлываешь? — вдруг опомнился Никита. — Давай помогу.

— Нет, мы дальше едем, — поспешила сказать Лада и посмотрела на мужа. — Ведь едем? — спрашивал её взгляд.

— Да, только коней напоим и дальше поедем, — кивнул Добрыня.