Екатерина Русак - Белое Солнце

— Женщина Нунмашда, ты готова вернуть долг этому человеку?

— Я продала дом, я хочу вернуть долг, но у меня не хватит золота и ценностей. Дом стоит на много меньше…

— Значит, — безжалостно заметил шарт, — по закону, ты и твои взрослые дети обязаны перейти в услужение к давшему вам в долг, пока вы не отработаете нанесенные убытки!

— Но тогда моя дочь может стать его наложницей! — вскричала вдова.

— Он имеет право использовать ее как наложницу или заставить выполнять другую работу! — ответил полный шарт.

— Я оплачу тебе остаток ее долга, тамкар! — прозвучал спокойный голос Георгия. — Сколько она должна тебе? Приходи завтра, и ты все получишь сполна. Где ее дом, ты знаешь. Я буду там ждать тебя.

Тамкар согласно кивнул. Женщина Нунмашда с испугом смотрела на Георгия, должницей которого она стала.

— Если все улажено, я ухожу! — произнес Георгий. — Женщина, идем со мной! Я не сержусь на тебя.

— Не все улажено! — прозвучал голос шарт. — Если ты, тамкар, Георг, оплачиваешь ее долг, то женщина Нунмашда и ее взрослые дети переходят в услужение к тебе на время оплаты долга. Решение шарт на глине ты получишь сегодня же!

Народ с площади медленно расходился по домам. Люди между собой тихо переговаривались и гадали, как сложится дальнейшая участь попавшей в долговое рабство семьи.

Возвращаясь в свой новый дом, Георгий думал о том, что неожиданно стал не только домовладельцем, но и рабовладельцем.

Хотя рабовладения в Древней Месопотамии как такового не существовало. Жизнь должника отличалась от рабской доли лишь тем, что хозяин не мог калечить и убить его или продать на чужбину. А еще долговое рабство было ограничено сроком, если сумма была не очень велика.

Вдова, роняя слезы, шла за Георгием.

«02 сентября 2064 года. В шумерском языке есть слово «кур», что обозначает гора. Но это слово также обозначает «чужая страна». Шумер — большая равнина, даже низменность. Никаких гор там нет. А в древнешумерском эпосе рассказывается о том, что «На горе земли и небес Ану зачал (богов) ануннаков». Это свидетельствует, что божества Шумера — ануннаки, не исконно местные боги, а пришельцы».

Суд, который для Георгия закончился благополучно, принес ему славу и известность в Унуге. Два солнечных круга все в городе только и говорили о судилище и тамкаре Георге.

Сам Георгий ночевать в купленном доме не остался, но рано утром уже был там. Утром, заплатив пришедшему тамкару долг Нунмашды, он получил в свое владение трех слуг-рабов.

Кейторы-тинийцы не стали переселяться в новый дом Георгия. На пристани их ждало судно, которое следовало на юг, в сторону города Ура.

Георгий, молча, походил по двору, остановился у куполообразной печи, в которой пекли хлеб, рассмотрел глинобитный забор, отмечая про себя, что его нужно обновить. Нунмашда, ее сын и дочь стояли поодаль все вместе и тоже в молчании ждали, что скажет им их новый хозяин. Наконец, Георгий подозвал их к себе, и, показав глиняную табличку, сказал:

— Вы мои должники и теперь служите мне.

Нунмашда низко опустила голову. У нее были красные, опухшие глаза, скорее всю ночь она проплакала. Ее сын, высокий для жителя Месопотамии, молодой длинноволосый плечистый парень лет двадцати, стоял перед Георгием, стараясь не показывать свои эмоции на лице. Георгий уже знал, что его зовут Ушшум-Анна. Дочь Нунмашды, по имени Нисаба, семнадцатилетняя девушка с тонким станом, чистым красивым лицом и светло-карими глазами, испуганно следила за действиями Георгия.

— Теперь определим ваши обязанности, кто и чем будет заниматься. Нунмашда, ты, как и раньше, будешь готовить пищу и печь хлеб. Ты, Ушшум-Анна, будешь ходить на утренний торг, и покупать там различную еду. Когда мне будет нужно, будешь сопровождать меня по городу. Ты, Нисаба, будешь учить меня вашему языку, и помогать Нунмашде в работе по дому.

Одна комната на втором этаже будет моей спальней. Вы все можете ночевать в доме, где захотите.

— Я могу остаться в своей комнате на втором этаже, господин? — робко спросила Нунмашда.

— А почему, женщина, ты спрашиваешь это? — задал вопрос Георгий, наморщив лоб.

— Я жила всегда на втором этаже… Первый этаж занимали слуги, — смущенно ответила она.

— Я не собираюсь отнимать у тебя твою комнату. Живи в ней, — разрешил Георгий и спросил:

— Что вы тут едите?

— Что придется, господин, — ответила Нунмашда. Ее сын вступил в разговор:

А у нас нет ни хлеба, ни мяса, ни соли… Господин, зачем ты спрашиваешь это? Моя мать и сестра не ели досыта уже три шареха!

Георгий понял не все, но почесал в затылке и крякнул с досады. Оказывается, быть рабовладельцем не так просто. Рабов-шуб оказывается кормить тоже надо!

— Ушшум-Анна! — подозвал Георгий парня. — Вот золото! Возьми. Иди на рынок, купи пшеничной муки, свежего мяса, сыра, зелени, кунжутного масла, смолы тамариска и сикару. Соли тоже нет? Покупай еду на всех, а не только на одного меня. Найми человека, что бы помог донести покупки. Иди!

— Все сделаю, господин!

Когда Ушшум-Анна ушел, Георгий отдал распоряжение готовить дрова и затопить печь во дворе, чтобы печь лепешки. Сам нарубил ножом кукри дрова для печи и отдельно для шашлыка. Принес свои шампуры.

Скоро вернулся Ушшум-Анна нагруженный провизией. Пока женщины пекли хлеб, Георгий самостоятельно зажарил мясо на шампурах, и, узнав, где находится столовая в доме, приказал раскладывать еду на невысоком столике. Мясо женщины обсыпали зеленым луком, развели горчицу. Когда все было готово, он пришел и сел на циновку, его слуги остались стоять рядом.

— Садитесь и ешьте! — пригласил Георгий. — Ку нинда. Наг сикару.

Они не сдвинулись с места.

— Я плохо говорю на вашем языке? — спохватился Георгий.

— Нет, господин, — отозвался Ушшум-Анна. — Слова ты произносишь не все правильно, но я хорошо понимаю тебя… Я — твой шуб и поэтому должен насыщать свой желудок в другом месте.

— Я жил в Альси и Таоросс, — сказал Георгий. — Я видел ануннаков. Я служил им. Я их слуга! Я ел пищу рядом с ними. Инанна, Энки. Всегда вместе. Ануннаки ели рядом со мной. Они никогда не прогоняли меня. Почему я должен прогонять вас?

На лицах слуг промелькнуло недоумение и недоверие.

— Господин говорит правду? — поинтересовался Ушшум-Анна.

— Зачем мне лгать? Я привык к другим порядкам, не таким как у вас. И я ничего не собираюсь изменять для себя. Если ануннаки так поступают со своими слугами, то значит, это правильно, и я буду поступать так! Садитесь рядом со мной и ешьте! Я так хочу!