Станислав Романов - Больше, чем игра

Сколько раз он проходил этим путем? Одиннадцать? Двенадцать?

Почему же ни разу Лабиринт не перенес его куда-нибудь? Он ведь пытался добиться этого, он этого хотел.

Или не хотел на самом деле? Боялся?

Говорил себе: Да, это должно быть очень интересно, — но боялся. Боялся быть заброшенным в такое место, откуда не будет возврата. А Лабиринт понял это…

Дворжецкий сделал решительный шаг…

Дворжецкий стоял в центре Лабиринта; сердце бешено колотилось где-то под горлом. Прошел. Он сориентировался по призрачно мерцающему рисунку и медленно побрел в сторону выхода. Толкнул дверь, вышел на свежий воздух.

Ничего не изменилось: та же ночь, те же звезды на небе, тот же мир, знакомый до боли. И понуро стоит жигуленок, уткнувшись носом в двери.

Дворжецкий вздохнул и посмотрел на слабо тлеющие стрелки часов: поздно-то как! Пора возвращаться домой; жена, наверное, с ума сходит от беспокойства…

Словно в продолжение некой необычной игры утром за завтраком Егор-гость и Егор-хозяин только и делали, что подсматривали друг за другом, отмечали совпадения в приемах обращения с вилками, ложками и ножами, в манере шумно прихлебывать горячий чай и в поедании бутерброда с колбасой таким хитрым образом, чтобы он кончался за один глоток до того, как кончится чай. Они все делали синхронно и, замечая это, старались синхронность нарушить, и это тоже делали синхронно. И смеялись над собой и друг над другом — тоже одновременно и одинаково.

Двойники…

— Мы с тобой похожи, как братья, — сказал Егор-гость. — Помню, я не раз мечтал в детстве, чтобы у меня был брат-близнец. Это, наверное, очень весело…

— Да-а? — очего-то очень хмуро поинтересовался Егор-хозяин. — Чего же в этом такого веселого?

— Ну, не знаю. — Егор-гость пожал плечами. — Забавы там, проказы всякие, подмены… Как в кино — Приключения Электроника. Знаешь такое?

— Знаю, видел, — все так же мрачно ответил Егор-хозяин. — Только и в том фильме Сыроежкин недолго веселился, быстро ему эти подмены надоели, к концу первой серии.

— Неважно. Не в этом дело. — Егор-гость сбился с мысли. — Ну, понимаешь… Да ты сам, никогда не мечтал о брате-близнеце, что ли?

— Нет, — совсем угрюмо ответил Егор-хозяин. — Никогда.

От разговора на кухне у Егора-гостя осталось неприятное впечатление недоговоренности и темной тайны. А Егор-хозяин, похоже, что-то задумал — он собирался на улицу.

— Пойдем.

— Куда? — полюбопытствовал Егор-гость.

— Познакомлю тебя кое с кем, — ответил Егор-хозяин загадочно.

— С кем же?

— Увидишь.

Перед выходом Егор-гость прихватил с собой чертежный футляр со спрятанным внутри мечом.

— А это тебе зачем? — удивился Егор-хозяин. — Оставь его здесь.

Егор-гость отказался наотрез:

— Ни за что!

— Ладно, как знаешь. Надеюсь только, что ты не станешь обнажать свой меч прилюдно. У нас такое считается неприличным.

— Не бойся, зря размахивать мечом я не буду. Разве только нам попадется в пути гоблин, или орк, или контролер в троллейбусе. А так я людей не убиваю.

— Орки и гоблины у нас встречаются лишь в виртуальном пространстве. А для троллейбусного контролера у меня есть специальные волшебные бумажки, он нас не тронет.

Несмотря на то, что Егор-хозяин намеренно оделся непохоже на Егора-гостя — в светло-серые брюки, белую рубашку да еще нацепил солнцезащитные очки — все равно, и прохожие на улице, и пассажиры в троллейбусе нет-нет да и поглядывали на двойников, сходство нельзя было скрыть с помощью таких примитивных ужищрений.

— Что ты знаешь об аутизме? — спросил вдруг Егор-хозяин.

— Да немного, — ответил Егор-гость. — Видел я как-то фильм Человек дождя…

— Понятно, — сказал Егор-хозяин и больше ни о чем не стал спрашивать.

Они сошли с троллейбуса на площади Юности, миновали тяжелое серое здание Театра юного зрителя и свернули направо. Здесь Егор-гость, удивленный, приостановился.

— Что-то я не припомню, чтобы на этом месте был книжный магазин. Он давно открылся?

— Давно, давно, — проворчал ушедший вперед Егор-хозяин и бросил через плечо: — Не отставай, а то еще заблудишься.

— Не заблужусь, не волнуйся, — сказал Егор-гость. — Будто я не знаю, в каком доме мама живет. Я в том доме десять лет прожил…

— В том доме, — в том Егор-хозяин подчеркнул особо, — но никак не в этом.

Егор-гость оживился.

— Так мы что же, в самом деле идем в гости к маме?

— Нет, конечно, — ответил Егор-хозяин. — Ты бы свел ее с ума.

— Другой на моем месте мог бы и обидеться, — сказал Егор-гость.

— Гипотетические ситуации мы рассматривать не будем, — сказал Егор-хозяин.

— Так с кем же ты хочешь меня познакомить? — во второй раз спросил Егор-гость.

И Егор-хозяин во второй раз ответил:

— Увидишь.

Вот и еще один уголок, где Егор-гость не смог бы обнаружить и пары отличий от известного ему места. Маленький двор был ограничен двумя четырехэтажными кирпичными хрущевками; один из домов был в два подъезда, другой — в три. Двор был почти пуст, лишь на лавочке возле второго подъезда трехподъездной хрущевки сидел молодой человек с лицом Егора Трубникова, впавшего в глубокую задумчивость. Молодой человек считал ворон. Или листья на дереве, что росло возле лавочки. Или не считал, а пересчитывал. И сравнивал со вчерашним результатом подсчетов. Такой он был — Rain man Трубников.

Егор-гость замер на углу, не в силах сделать шаг навстречу еще одному двойнику. У него просто голова шла кругом.

— Я не знаю, как он отреагирует на тебя… на нас… на то, что нас — двое, — запинаясь, проговорил Егор-хозяин из-за плеча Егора-гостя. — Бывает, он из-за какой-нибудь ерунды заводится…

Но брат-близнец уже смотрел прямо на двойников, чуть склонив голову к правому плечу. На появление Егора-гостя он отреагировал гораздо сдержаннее Егора-хозяина, а точнее — вообще никак не отреагировал, только сидел и смотрел.

— Ну, пошли, что ли, — сказал Егор-хозяин.

Двойники приблизились к лавочке.

— Здравствуй, Рома, — мягко проговорил Егор-хозяин.

— Здравствуй, Егор, — ответил брату Роман Трубников. Затем он повернул голову к Егору-гостю и повторил: — Здравствуй, Егор.

— Привет, — немного хрипло сказал Егор-гость; в горле неожиданно пересохло.

— У меня шоколадка есть для тебя. Хочешь? — спросил Егор-хозяин, доставая из кармана плитку Сказок Пушкина, купленную в ларьке на троллейбусной остановке.

— Через двадцать семь минут — обед, — сообщил Роман, не глядя на часы. А часы у него были — дешевые, пластмассовые, made in Hongkong. — Мама говорит, что сладкое портит аппетит.