Николай Романецкий - Убьем в себе Додолу

Свет некоторое время смотрел вслед удаляющейся карете, украшенной эмблемами Колдовской Дружины, потом подозвал ожидающего неподалеку Петра, сел в свой экипаж и хотел было отправиться к площади Первого Поклона. Однако вовремя вспомнил, что он теперь свободен от ежедневной проверки заподозренных в лазутчестве паломников.

О том, что ныне ему предстоит испытание Додолой, Свет узнал перед утренней трапезой. Новость эта взволновала его так, что он с трудом заставил себя поесть. В голову лезли мысли о неудаче, о неизбежном изгнании из школы. Если бы знать хоть, что оно из себя представляет, это испытание!.. К чему подобная таинственность?

Отец Ходыня, разумеется, заметил состояние воспитанника. Подошел, потрепал по плечу:

— Не волнуйтесь, мой мальчик! Все будет в полном порядке. — Он строго посмотрел на тарелку с едва тронутым омлетом. — А вот голодовка может вам токмо помешать. — Строгость с лица пестуна исчезла, оно стало спокойным и доброжелательным.

Свет с трудом заставил себя съесть омлет и пшенную кашу с молоком.

Сегодня в трапезной присутствовала мать Ясна: наверное, ее командировка по другим школам закончилась. Впрочем, Свет отметил этот факт лишь краешком сознания — все мысли занимало предстоящее испытание.

В коридоре к Свету подскочил Репня Бондарь, шепнул:

— У меня сегодня испытание Додолой.

— И у меня, — сказал Свет. — Интересно, в чем оно заключается?

— Хотите, расскажу?

Тут же рядом с ними возник отец Ходыня:

— Сморода! Бондарь! Отправляйтесь в свои кельи. Я приду за вами.

Пришлось разойтись. Оказавшись в родимой келье, Свет устроился на лежанке, закинул руки за голову и вновь обратился мыслями к предстоящему экзамену. Интересно, откуда Репня узнал о его характере. То, что испытание Додолой определяет всю дальнейшую судьбу воспитанника, было известно всякому. Об этом отец Ходыня не уставал повторять все последнее лето, подчеркивая, что токмо опосля этого экзамена они смогут считать себя реальными кандидатами в волшебники. А все не выдержавшие испытание будут немедленно отчислены из школы, и впереди у них останется жизнь обычных людей. Ну разве что они смогут стать врачами…

Свет знал, что Додола — одна из богинь Пантеона. Но на уроках теологии о ней практически не говорилось, а когда воспитанники спрашивали, отец Ходыня заявлял, что в свое время они все узнают. По ежедневным же молебнам было ясно одно: Додолу в себе необходимо убить. Удалось ли это Свету? Увы, он понятия не имел. И потому испытывал нешуточный страх.

Отец Ходыня пришел за ним часа через два.

— Айда, мой мальчик!

Свет встал с лежанки. Сдерживая обрушившуюся вдруг на него дрожь, спросил:

— Что мне взять с собой?

Отец Ходыня внимательно посмотрел на него, и Свет вдруг впервые понял, что когда пестун смотрит на него таким взглядом, он в этот момент попросту прощупывает своего воспитанника. Захотелось закрыться, спрятаться, но тут на ум пришел Первый Закон Поведения: «ВОСПИТАННИК ВСЕГДА ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ ПЕСТУНУ ПРАВДУ!»

— В чем заключается испытание? — спросил Свет.

А вдруг теперь отец Ходыня скажет!.. Но нет, надежда оказалась пустой.

— Вам не нужно это знание, — ответил отец Ходыня.

— А Репне Бондарю?

— Он сказал, знает?

— Да.

Отец Ходыня удовлетворенно кивнул:

— Хорошо…

Что именно хорошо, Свет не понял.

— Бондарь узнал от меня, — продолжал пестун. — Так надо. — Он шагнул к двери. — Айда!

Они прошли по коридору, спустились по лестнице на первый этаж. Свет вдруг понял, что они идут в сторону бани. Однако отец Ходыня прошагал мимо ее дверей, а Свет почувствовал на дверях охранное заклятье: сегодня был не банный день.

Отец Ходыня остановился у следующей двери:

— Входите!

Тут охранного заклятья не было. Свет взялся за деревянную ручку.

Дверь открылась. Содрогаясь от возбуждения, Свет шагнул через порог и очутился в небольшой комнатке.

Воздух пах смолой и тайной. Обшитые еловыми досками стены, в противоположной стене забеленное мелом большое окно, справа некрашенная закрытая дверь, от которой явственно тянуло теплом, слева дубовая скамейка и над нею вешалка, около скамейки медицинский стол.

Сзади чуть скрипнули петли. Свет обернулся.

За спиной стояла мать Ясна в белом балахоне врача, смотрела на него пронизывающим взглядом ведуньи.

— Раздевайтесь до трусов, Свет.

Свет послушно скинул башмаки и одеяние воспитанника. Пол был теплым на ощупь. Как в бане.

— Ложитесь на стол.

Свет взгромоздился на стол и разочарованно вздохнул. Тайна исчезла: ему предстоял обычный медицинский осмотр. Так оно и случилось. Мать Ясна положила ему на грудь руки, и Свет непроизвольно поежился: руки колдуньи были изо льда. Словно прикосновение зимы… Свет закрыл глаза, привычно отринул все мысли. Волна холода прошла по его телу, и мать Ясна сказала:

— Все в порядке. Вы абсолютно здоровы.

Свет слез со стола, взялся за свой балахон и разочарованно воскликнул:

— А как же испытание Додолой?

Мать Ясна улыбнулась. Глаза ее потускнели, перестали быть глазами ведуньи, но зато в них появилось что-то иное, странное и непонятное.

— Пройдите вот туда, — мать Ясна указала на некрашеную дверь, — и хорошенько вымойтесь.

Свет открыл дверь. За нею была баня, но баня не обычная, совершенно не похожая на ту, в которой мылись воспитанники. Здесь вместо камня вокруг было сплошное дерево. В углу рядом с полком стояла пышущая жаром каменка, но запаха дыма не было. Зато баню наполнял какой-то другой запах, пряный, волнующий, таинственный. На широкой скамейке у стены расположилась деревянная шайка, а на стене висел березовый веник. В углу, у скамейки, лежали вверх дном еще несколько шаек.

Свет скинул трусы, повесил их на гвоздик. Взял шайку и набрал из бака воды. Вода была в самый раз — горячая, но не кипяток. Свет вдруг ощутил восторг — ему показалось, что когда-то, давным-давно, он уже мылся в такой бане. И рядом был отец, но не отец Ходыня, а папа…

Откуда-то потянуло холодком.

— Ну как вы тут?

Свет стремительно оглянулся и оторопел: перед ним стояла обнаженная мать Ясна. Улыбаясь, она подошла к нему, опустила в шайку с водой шуйцу. Свет смотрел во все глаза — тело у матери Ясны было белым и каким-то круглым. Но не в этом было главное отличие от тела Света. На груди у матери Ясны виднелись две шарообразные выпуклости, центр каждой выпуклости украшал коричневый кружок с небольшим холмиком. А внизу живота росли черные кудрявые волосы. И больше не было ничего…

Мать Ясна плеснула на Света горячей водой, взяла в руки веник, опустила в шайку. При каждом движении выпуклости на ее груди колыхались из стороны в сторону, маленькие коричневые холмики на них явно выросли.