Николай Романецкий - Убьем в себе Додолу

Ментальная атака на него была проведена изящно и стремительно, и это говорит о неплохой квалификации нападавшего. Вот только характер этой атаки был совершенно непонятен. Свет пробовал разные заклинания, стремясь сделать полный анализ воздействия, но получалась какая-то чушь. С одной стороны, атака явно велась на него, но с другой, часть энергии куда-то рассеивалась. Словно он был не один… А когда начался анализ реакции на атаку, Свет нарвался и вовсе на полную ерунду. Во-первых, отсасывалась часть реактивной энергии, а во-вторых, он вдруг увидел зеркало, а в зеркале сосредоточенную физиономию Репни Бондаря. Картина сия, прожив в нем не более мгновения, тут же исчезла, и было абсолютно загадкой, то ли это было магическое отражение действительности, то ли кусочек кошмарного сна.

Провозившись с собственным подсознанием еще четверть часа, но так ничего и не добившись, Свет сдался. Единственным результатом проделанной работы стало дальнейшее усиление агрессивности, и у него уже не вызывало сомнения, что придется просить Гостомысла Хакенберга увеличить продолжительность сегодняшнего занятия.

Если, конечно, у германца окажется свободное время. А взамен, в качестве платы, приглашу его позавтракать в компании с дамой.

Свободное время у Хакенберга нашлось. Германец загонял Света до полного изнеможения и нанес ему столько уколов, сколько от старого мастера Свет не получал и за полмесяца. Да, гонорар свой он отрабатывал на совесть…

Зато вместе с физическим изнеможением Свет ощутил в душе такую пустоту, какой, казалось, не испытывал никогда. И это лучше всего говорило о полном достижении разрядки.

Берендей ввалился в фехтовальный зал, когда Свет с мастером, отбросив в сторону маски и шпаги, лежали навзничь, с трудом переводя дух.

— Время завтрака, чародей!

Свет поморщился: за своими утренними переживаниями он совершенно забыл предупредить эконома, чтобы тот перенес время завтрака. Он поднялся на ноги:

— Так вы не откажетесь со мной позавтракать, мастер?

— Почту за честь! — Хакенберг тоже встал с пола и поклонился. — С удовольствием!

— Много ли времени вам потребуется на то, чтобы привести себя в порядок?

— Не более получаса, чародей.

Свет повернулся к Берендею:

— Тогда поступим следующим образом. Пусть Касьян приготовит нам что-нибудь. Мы позавтракаем через полчаса. А сейчас накормите нашу гостью. Если она, конечно, не пожелает нас подождать.

Гостья подождать пожелала. Когда Свет с германцем пришли в трапезную, Вера сидела на своем месте, но тарелка перед нею была еще пуста.

— Доброе утро, Вера!

— Здравы будьте, сударыня!

— Доброе утро, чародей! Здравы будьте, сударь!

Вошла с подносом Забава, без удивления посмотрела на германца, принялась раскладывать по тарелкам омлет с зеленым горошком.

— А я тоже проспала, — сказала Вера. — Хорошо, Забава разбудила.

Свет посмотрел на Забаву. Сегодня ее глаза молний не метали.

— Как вам нравится мое новое платье? — сказала Вера, бросив кокетливый взгляд на Света.

— О? — сказал Свет. — На вас новое платье! А я и не заметил.

Забава чуть не прыснула. А Вера возмущенно-недоверчиво воскликнула:

— Не заметили?

— Очень красное платье, — дипломатично сказал Хакенберг. — Только такое платье и может быть на такой женщине.

Вера мило улыбнулась ему:

— Благодарю вас, сударь! Некоторым стоило бы поучиться, как говорить женщине комплименты.

Теперь взгляд, который она бросила на Света, был откровенно лукавым.

Забава хихикнула и тут же сбежала на кухню. Свет озадаченно посмотрел ей вслед: сегодняшнее поведение служанки показалось ему странным. Куда делась ее пылкая безудержная ревность? Куда исчезли косые взгляды, которые она бросала на гостью? Неужели он опростоволосился, и гостья попросту перевербовала его прислужницу? Только чем она могла ее перевербовать? Не деньгами же, в самом деле!.. Однако вот вам наглядный пример, что женщинам никогда нельзя доверять, даже тем, кто тебя любит.

Между тем гостья и фехтовальщик уже вели оживленную беседу. Говорили о всякой ерунде: о справной погоде, о Паломной седмице, о том, что красная женщина всегда радует глаз мужчины. Вернее, говорил в основном германец, а Вера поддакивала, пересыпала его монолог восторженными восклицаниями и довольными смешками. Свет же, внимательно глядя в тарелку, мрачно поглощал завтрак: не знал он, о чем беседовать с этой кареглазой фифочкой. С графиней Фридриксон было проще: той не требовалось создавать таких условий, чтобы она чувствовала себя как дома. И пожалуй, стоило бы связаться с Буней Лаптем и заявить, что он, Свет, больше не намерен заниматься этой лжематерью Ясной. Он бы так и поступил, если бы был уверен, что она и в самом деле «лже-«! Впрочем, с Буней было о чем поговорить и помимо паломницы — Свет вечор достаточно хорошо проанализировал свое приглашение на обед к Кудеснику.

— Вы знаете, вчера убили какого-то академика, — сказал Хакенберг. — Говорят, зарезали прямо в собственной карете.

Свет даже обрадовался: появилась возможность заняться делом. И он занялся — перевел внимательный взгляд с тарелки на Веру: ну-ка, как она отреагирует, эта беспамятная?

Беспамятная не отреагировала никак.

— В самом деле? — проговорила она. — Жуть какая!

Точно так же отреагировал бы сам Свет. Да и любой сотрудник любой службы безопасности. Но не могла она быть сотрудником службы безопасности

— в этом он был теперь почему-то уверен.

— Да, жуть, — согласился Хакенберг. — Однако глупо. Все равно найдут. Волшебники у нас сильные. — И безо всякой связи с убийством добавил: — А вы знаете, вы с чародеем чем-то похожи друг на друга. Как супруги опосля долгой совместной жизни…

Свету показалось, что гостья слегка вздрогнула. Он тут же переключился на ее ауру. И разочарованно вздохнул: аура ничуть не изменилась.

— Я вас перехвалила, сударь, — заметила между тем Вера. — На мой взгляд, это достаточно сомнительный комплимент. — Она снова бросила на Света лукавый взгляд. — Наш хозяин — изрядный мужлан. Словно вовсе и не словен…

Свет хрюкнул. И подивился своему спокойствию. Если бы такие слова произнес кто-либо другой, сразу бы наступила расплата. Но связываться с этой дефективной… А может, она и в самом деле дефективная?

Однако Хакенбергу последняя фраза собеседницы не показалась. Он смутился, с опаской посмотрел на хозяина.

— Не обращайте внимания, — сказал Свет. — Наша подружка порой слишком остра на язык. Почти, как моя служанка Забава. Кстати, наша подружка страдает потрясающим беспамятством. Но откуда-то знает, какими бывают словене…

Вера вспыхнула:

— Уж лучше быть потрясающе беспамятной, чем совершенно бездушным!