Филипп Керр - Джинн и Королева-кобра

Филиппа с улыбкой наблюдала за братом. Она одобряла его увлечение Агатой, но хотела — для его же блага, — чтобы его чувства были чуть менее очевидны. Сама она считала, что никакой консультант по желаниям не будет нужен, если в школах людей обучат грамоте, как положено. Дело-то нехитрое: надо просто говорить именно то, что имеешь в виду. Но Филиппа решила оставить эти соображения при себе, чтобы не обижать гостью.

Джонатан Манней сказал, что всецело разделяет принципы Агаты и именно поэтому решил стать психиатром.

— Я полагаю, что способен выслушивать людские проблемы, — сказал он. — А затем улаживать их с помощью джинн-силы. Анонимно. Ну, приходит кто-то ко мне на прием, допустим, с депрессией, а я потом, потихоньку, что-нибудь сделаю, чтобы его ободрить.

— Что, например? — недоверчиво спросила Филиппа.

— Не знаю… Но немного удачи и радости никому и никогда не помешает.

— О, с этим я совершенно согласна! — воскликнула Ума Айер и тут же понизила голос. — Именно поэтому я решила отказаться от своего клана, богатства и положения и податься в отшельницы. С завтрашнего дня я буду жить на улицах Нью-Йорка вместе с бездомными. Я намерена помогать по-настоящему достойным людям получить три желания. В точности как сказал Джонатан. Я буду делать добро анонимно. Моя мать об этом не знает. Поэтому прошу вас мой секрет не выдавать.

От всех этих благородных разговоров близнецам стало даже немного стыдно: их сверстники заботятся о человечестве, а они просто празднуют день рождения, то есть думают о себе. Дети даже решили не показывать гостям свои новые ноутбуки — отцовский подарок. Теперь это казалось совершенно неуместным. Ведь ни один из близнецов не хотел показаться эгоистичным и меркантильным в глазах своих юных, но таких серьезных джинн-собратьев. И они были очень рады, когда гости наконец разошлись по домам.

— Мне такой день рождения не очень-то по душе, — сказал Джон. — Ведь весь смысл этих сборищ в том, чтобы все с тобой носились. Это единственный день в году, когда можно быть немного эгоистом. Но сейчас… По-моему, сегодня был не мой день рождения, а что-то совсем другое.

— Да, мне тоже так кажется, — призналась Филиппа. Но через некоторое время добавила: — Все равно это неплохо. Поневоле задумаешься, что надо бы кому-нибудь помочь. Тому, кто действительно нуждается в помощи.

— Ну, пока так холодно, об этом нечего и думать, — сказал Джон. — Сама знаешь, пока мы не вырастем, джинн-сила будет работать только в жару.

— Да, конечно… Просто, поговорив с этими джинн, я подумала, что мне не хватает цели в жизни. Но мне нужна высокая цель.

Филиппа еще не знала, что и ей и Джону скоро предстоит эту цель обрести.

Джон всегда спал чутко. Вот и сейчас он проснулся от ощущения, что в доме чужие. Вообще-то он и засыпая думал о злоумышленниках, поскольку накануне слышал, как мама рассказывала отцу про очередной налет на кабинет нью-йоркского дантиста. На этот раз пострадал не кто иной, как их семейный врач, Морис Ларр. Из его офиса на Шестой авеню ничего, в сущности, не пропало — воры явно не нашли то, что искали, — но весь пол остался устлан историями болезней пациентов.

Джон тихонько выскользнул из своей комнаты и, наклонившись, посмотрел через перила лестницы вниз. В библиотеке кто-то есть! Луч фонарика шарил там изнутри, слабо пробиваясь сквозь щели под дверью. Будь на дворе жаркое лето, у Джона хватило бы собственной джинн-силы, чтобы справиться с грабителем. Но в такие холода силы у него вовсе не было, и — хочешь не хочешь — пришлось будить родителей.

Его отец, Эдвард, был человеком невысоким, но недостаток роста он с лихвой компенсировал безудержной храбростью. Не успел Джон рассказать родителям о злоумышленнике, как мистер Гонт выхватил из-под кровати дубинку, боевое оружие индейцев, и вскочил, готовясь к сражению. Миссис Гонт посмотрела на дубинку с некоторым сомнением.

— И что ты собираешься с этим делать? — спросила она мужа.

— Защищать свою семью, что ж еще? — сказал мистер Гонт.

— Эд, позволь мне разобраться с этим самой, — сказала Лейла, надевая шелковый халат и тапочки. — Не исключено, что это не обычный воришка, а кто-то из ифритцев, может, даже сам Иблис. Он давно хочет отомстить нашим детям и Нимроду за то, что произошло прошлым летом в Каире при их непосредственном участии. — В голосе миссис Гонт не было ни капли страха. Гордо, словно королева-воительница, она направилась вниз по лестнице.

Мистер Гонт неохотно отложил дубинку.

— Где Фил? — спросил он с тревогой.

— Пока спит, — ответил Джон. — Пап, не волнуйся, мама с ними разберется. Если внизу и правда джинн, никакая могиканская дубинка не поможет.

Джон с отцом потихоньку выбрались из спальни вслед за миссис Гонт и успели увидеть, как она распахнула дверь библиотеки и включила свет.

Джон чуть не вскрикнул от испуга: в библиотеке оказался не один, а целых два бандита. Оба в оранжевых рубашках и брюках, с длинными бородами. Свободная от растительности часть их лиц была вымазана желтой краской, как у дикарей. Один из воров держал в руках мамину сумочку из дорогущей страусиной кожи, а другой прихватил древнюю тибетскую шкатулку, стоявшую на каминной полке всю жизнь — сколько Джон себя помнил. И тут он услышал, как мама выкрикнула свое слово-фокус. Раздался громкий хлопок, потому что сила разгневанного джинн всегда вырывается на волю с шумом. В тот же миг Джона с отцом ослепила яркая вспышка, потом лестницу окутало облако дыма, а когда дым рассеялся, мужчин в оранжевой одежде в библиотеке уже не было. Только на полу, ровно в тех местах, где их застигла Лейла, теперь стояли две бутылки красного вина.

Миссис Гонт отряхнула руки, подняла бутылки и вручила их мужу.

— Держи, — сказала она. — В качестве компенсации за уязвленную мужскую гордость.

— Что ж, это лучше, чем превращать людей в собак. — Мистер Гонт хмыкнул и принялся рассматривать ярлыки на бутылках. — Так, что у нас здесь? Ага, Шато Лафит Ротшильд тысяча девятьсот шестьдесят шестого года. И семидесятого. Превосходный выбор. Но почему разные года, Лейла?

— Это года рождения наших грабителей, — невозмутимо ответила миссис Гонт.

— Мам, а что они искали? — спросил Джон, входя в библиотеку.

— Да, действительно, за чем они пришли? — Мистер Гонт уже вытащил пробку из одной из бутылок и налил себе бокал вина. — Впрочем, шкатулка и вправду ценная. Моему отцу ее подарил тринадцатый далай-лама.

Тем временем миссис Гонт сняла с золотой цепочки, застегнутой у нее на шее, маленький ключик и открыла им тибетскую шкатулку. Откинув крышку, она вынула маленький синий бархатный мешочек и вытряхнула его содержимое себе на ладонь. Джон ожидал увидеть алмазы или, допустим, несколько золотых монет. Но на маминой ладони лежали восемь зубов.