Карина Дёмина - Владетель Ниффльхейма

— Не спеши уходить, маленький гость, — голос Вёлунда рокотал, заставляя тонкостенные кубки плясать. — Куда идти? Неужели мало чудес в моих чертогах? Есть и для тебя подарки. Вот рог, который никогда не опустеет. Не любишь эль? Будет сладкой фризское вино. Или молоко… или что пожелаешь… бери. Угощайся.

— Спасибо. Воздержусь, — буркнул Алекс.

— Неужели? Не так давно ты был голоден. Я могу сделать так, что ты навсегда забудешь о голоде.

Джек шел на зов — чей? — и Алекс следовал по пятам. Но сейчас его присутствие — Джек, конечно, и сам бы управился — придавало решимости.

Повелитель альвов лежал в центре яшмового круга. Его покой стерегли шестирукие воины, сделанные из костей и железа, но были они бездвижны, как и сам Вёлунд. Крепко врос он в ложе из цельного опала, и седые волосы корнями уходили в пещеру.

— Подойди-ка, Владетель, — у кузнеца хватило сил повернуться к Джеку. — И ты, юный страж хлеба. Я вижу в сердце твоем страх.

Лицо Вёлунда скрывала маска. Или нет, само это лицо было маской, исполненной из тончайших пластин, расписанных алыми и желтыми узорами. Глазами Вёлунда служили сапфиры, а вылепленные из тонких кольчужных колец губы шевелились, как будто бы само железо говорило.

— Железо говорит, — уверил Вёлунд. — Оно поет под молотом. Оно кричит в огне. Оно шепчет в ледяной воде. Я выучил все его песни. И я могу тебе сделать новое сердце. Железное. Ты забудешь о страхе, о сомнениях, о боли. А новые глаза? Ты бы стал видеть людей такими, какие они есть. Все их помыслы, все устремления. Никто не посмел бы злоумышлять против тебя. Руки… посмотри на свои руки. Они слабы. Я сделаю другие. Крепко они будут держать хоть щит, хоть копье, хоть топор боевой…

— Такие, как у тебя?

— А чем плохи мои руки? Или мои ноги? Мои ноги отняли у меня, — теперь Вёлунд говорил тихо, жалостливо. — Как было мне оставаться калекой никчемным? Коварный Нидуд посмеялся над ясенем битвы. Но только железо скорбящие стоны слыхало…

— Стой, — Алекс схватился за локоть, и Джек очнулся. Он стоял у самого ложа, и ложе это, высеченное из темной глыбины, было огромно, как и король альвов. Пальцы его — каждый толщиной с запястье Джека, — сжимали копье.

— Не бойся, Владетель Ниффльхейма. Не причиню я тебе вреда. Не тебе…

В руках Вёлунда копье выглядело невзрачным, как былинка с жестяным проржавелым навершием. Но именно оно позвало Джека.

— О да, у него есть голос, — согласился Вёлунд, и пальцы дрогнули, грозя раскрошить дерево. — И воля есть. Его зовут Гунгнир. Сотворенное сыновьями Ивальди, слушалось оно руки Всеотца. Летело к цели и пронзало ее навылет, чтобы после вернуться. Теперь лежит, бессильно, как я…

— Ты отдашь его мне? — Джек прикоснулся к шершавому древку, и копье взвыло, рванулось из железных рук, но слишком слабо оно было.

— Да не слушай ты его! — крикнул Алекс.

— Конечно, отдам. Все здесь твое, Владетель. Бери!

Джек ухватился за копье и потянул к себе.

— Сильней! Сильней! Упрись ногами!

— Р-разожми! — Джек и на волос не сумел подвинуть копье. — Разожми руку!

— Когда б я мог… Разве не видишь, до чего я ослаб? Но если ты не побоишься дать крови…

— Лучше я тебе помогу, — сказал Алекс и, решившись, сунул дурацкую кость за пояс.

— Помоги, юный воин. Только крепче держи.

Алекс ухватился за древко и предложил:

— Давай на счет три…

— Три, — скомандовал Вёлунд и дернул рукой, стряхнув и Джека, и Алекса. Тот покатился по полу, шипя от боли и рассыпая ярко-красные нарядные капли. Они падали на камень и в камень же уходили.

Джек вскочил, но только лишь для того, чтобы увидеть, как поднимается Вёлунд.

Скрежетали суставы, распрямляясь, наливалась багрянцем броня, а по кованому лицу бежала рябь, будто бы железо становилось водой. И сапфировые глаза Вёлунда-кузнеца пылали ярко.

— Вот твое копье, Владетель. — пророкотал он, протягивая Гунгнир на раскрытой ладони. — Возьми его.

Рука пульсировала. Мелко. Гадко. Сыпалась кровь, как ртуть из разбитого градусника. Капли скакали по полу и просачивались в камень. Алекс чувствовал ее, то, как течет она по трещинам прямо в жадные рты.

— Еще… еще. Еще!

Мелко звонко дрожали стены.

— Беги! — крикнул Джек. Сам он уже был на ногах, но не бежал, стоял столбом, глядел на металлическую громадину Вёлунда.

— Не спеши, Владетель, — сказал кузнец, опускаясь на одно колено. — Я держу слово. Я не трону твою кровь. Ты хотел копье? Вот оно. Бери. А взамен отдай мне его.

И вот тут Алекс понял: поздно бегать. Пробили яшму узкие подземные клинки, выстроились непреодолимой преградой. А за нею зашевелились, стряхивая остатки сна, шестирукие воины.

Они неуклюже дергались, цепляли друг друга, едва не опрокидывали, но держались. Звенело железо, железо раня. Стучали щиты от щиты. И движения воинов обретали утраченную гибкость.

— Его? — пальцы Джека почти коснулись копья. — Зачем?

— Чтобы жить. Чтобы служить тебе. Ты идешь в Хельхейм? Хорошо. Я дам тебе армию, способную пройти сквозь зубы Фенрира. И корабль, который понесет эту армию.

— И убьешь его?

Убьет, тут и гадать нечего. А спастись как? Никак. В круге не спрячешься, разве что за ложем Вёлунда. Дурацкая мысль. Но других у Алекса не было.

И медленно, стараясь не привлекать к себе внимания, Алекс попятился от ножей и шестируких, стараясь не выпускать из виду и Вёлунда. А тот продолжал уговаривать:

— Кто он тебе? Не друг, я вижу. Не враг. Попутчик случайный. Малая плата.

Кровь почти перестала идти. Порез на руке затянулся, схватился черной коркой, только поздно. Надо было Кошку слушать!

За опаловой глыбиной не скрыться. Камень огромный, но гладкий. Ни трещины, чтобы забиться… ни лаза… ничего!

— Копье, — потребовал Джек.

— И ты отдашь того, кто пришел с тобой?

— Да.

Смешно было думать, что он иначе ответит. Он и Юльку бросил. И теперь вот Алекса… и вообще надо было его во сне придушить.

— Слово аса?

— Да.

Алекс слышал, как скрипят суставы. Видел, как медленно поворачивается Вёлунд. Собственное Алекса сердце остановилось, а руки стали холодными, просто ледяными. И они, неловкие, шарили по камню в поисках хоть чего-нибудь… и нашарили.

Вцепились. Потащили. Короткая неудобная рукоять рассекла свежую рану и высвободила кровепад.

— Ты храбрый воин, — сказал Вёлунд. — Не бегай от судьбы.

Он шел, переваливаясь с ноги на ногу, переставляя их с трудом, как если бы по-прежнему оставались ноги мертвыми, чужими. Шипы на ступнях со скрипом входили в камень, прогибались колени, и руки-молоты висели бездвижно. Лишь пальцы чуть подергивались.

— Не бегай, — повторил Вёлунд-кузнец.

Алекс мотнул головой, закусил губу, сдерживая слезы, и покрепче ухватил единственное свое оружие — невзрачного вида молот, рукоять которого стала липкой от крови и горячей.