Антон Орлов - Сказки Долгой Земли (сборник)

Когда Ола, уже одетая, доковыляла до серого кресла у стены – не понять, от грязи оно такое или это его исходный цвет – парень открыл глаза и потребовал:

– Расскажи, кто ты такая.

Начала соображать, что выдать и как это преподнести, а он с усмешкой, от которой кому угодно стало бы неуютно, добавил:

– Лучше правду.

Ладно… Раз он перерезал пять человек только за то, что его не пустили спрятаться от дождя, вряд ли у него шибко идиллические отношения с законом, так что закладывать ее он не побежит. А что касается награды за вездеход – пусть забирает на здоровье. От этого гроба на колесах надо держаться подальше, словно она вообще ни при чем.

Ола рассказала всю историю, как есть, несколько раз подчеркнув, что до самого последнего момента не знала, кто такая Эва, а на автозаправке в Яниге у нее просто истерика началась. Но это пусть, а самый скользкий момент – то, что они с Маратом так по-дурацки угодили в западню. Стыдно ведь, что новый знакомый о ней подумает… Попались, как дети, как электорат на посулы кандидата в парламентарии! Впрочем, она упомянула, что с началом грозы ее развезло хуже некуда, могла бы и вовсе отключиться. На этом месте слушатель, до сих пор сидевший с непроницаемой скучающей физиономией, неожиданно заинтересовался, начал задавать уточняющие вопросы, а Ола и рада была увести разговор подальше от своего глупого промаха.

– Ты понимаешь, почему испытывала такие ощущения?

– Метеозависимость. Хотя со мной это в первый раз… Из-за стресса.

Он презрительно искривил угол рта, как будто услышал явную глупость, и произнес задумчиво, обращаясь скорее к самому себе, чем к ней:

– Что же с тобой делать?

– В любом случае спасибо за то, что ты для меня уже сделал. Когда ты сюда ворвался, это было потрясающе!

Ола постаралась выдать благодарную и восхищенную улыбку самой высшей пробы, но его, похоже, не волновали улыбки спасенной девушки. Сощурив холодные голубые глаза, он что-то обдумывал, глядя сквозь собеседницу. Хотя стоит чему-нибудь в этой комнате шевельнуться – наверняка заметит.

Ола наконец-то рассмотрела его как следует. Очень молод, примерно ее ровесник – лет двадцать или двадцать с небольшим. Рослый, широкие плечи, мускулистые руки. Черты худощавого продолговатого лица правильными не назовешь, но они, пожалуй, скорее привлекательные, чем нет – по крайней мере, сейчас, когда выражение задумчивое, а не злое. Светлые волосы почти до пояса – ей бы такие… Он их отжал и отбросил назад, с кончиков уже не капает, но все еще мокрые, прилизанные – долго будут сохнуть.

– Когда закончится дождь, я тебя отведу.

– Куда?

Он не ответил, а переспрашивать она не рискнула. Так и сидели, пока шум дождя не начал стихать.

Светловолосый парень натянул отсыревшую куртку, накинул капюшон и выволок наружу все пять трупов, один за другим. Пока он с ними возился, Ола надела ветровку с выдранной «молнией» и заодно обнаружила, что ходить может разве что через силу – щиколотка распухла, при каждом шаге болит. Нижняя челюсть тоже ноет, но это сейчас не так важно.

– У меня нога не в порядке, – сообщила она испуганным и в то же время деланно бодрым голосом. – Ничего, до машины как-нибудь дохромаю.

– Нельзя на машине. Будет проверка, остановят. Пойдем пешком.

– У меня там, кажется, вывих или растяжение.

– Растяжение. И трещина в челюсти.

– Думаешь? Надо будет сделать рентген…

– Я тебе это и без рентгена скажу. Еще травмирована слизистая, занесена инфекция. Ладно, с этим сейчас разберемся, а все остальное потом. Ложись на матрас.

– Ты, что ли, медик? – поинтересовалась Ола, укладываясь.

Он опять презрительно усмехнулся. До чего несимпатичная привычка – спрашивать безапелляционным тоном и в то же время не отвечать на чужие вопросы.

Ола потянулась к пуговице, но парень остановил – «не надо» – и положил ей руку на низ живота. В следующий момент она выгнулась дугой, закричала от боли. Как будто у него из ладони ударил огонь! Длилось это две-три секунды, потом он убрал руку, боль затихла.

– Что ты сделал?

– Выжег заразу. Теперь быстро заживет.

После этого небрежного пояснения он вышел, и Ола решила, что ее бросили на произвол судьбы, но парень вскоре вернулся с большим куском брезента. Автомобильный тент, изъятый, вероятно, из багажника машины похитителей.

– Я тебя в это заверну. О том, что здесь было, никому ни слова, понятно?

– Конечно. Не дура. Кстати, как тебя зовут?

– Реджи.

Ола вначале поверила, что он и вправду Реджи, но потом сообразила: он же просто прочитал надпись на разорванной футболке! Как раз половина имени на виду.

Когда вышли на крыльцо, спохватилась:

– Надо взять из вездехода мою сумку с вещами.

– Сумку я не понесу.

– Ну, хотя бы документы и деньги оттуда забрать, и еще мелочевку. Я надену другую куртку и распихаю все в карманы. Реджи, пожалуйста!

Он скорчил злую физиономию, но все-таки уступил. Пока лазил за сумкой, Ола увидела в падавшем из дверного проема свете отвратную картинку: трупы лежат в ряд под кирпичной стеной, их частично облепило что-то черное, мохнатое, шевелящееся.

– Реджи, это что такое?!

– Шмыргали, – равнодушно пояснил тот, выбираясь из вездехода. – До утра обглодают, одни скелеты останутся.

Господи, если бы ему не пришло в голову укрыться от дождя в этой развалюхе, на их месте могла быть Ола… Впрочем, представлять себе неосуществившиеся варианты и переживать по этому поводу – никчемное занятие. Поскорее переодеться, рассовать по карманам самые нужные вещи. Потом Реджи закутал ее в брезентовый чехол и взвалил на плечо. Испугалась: вдруг уронит… Не уронил. Напоследок она успела бросить взгляд на своих недавних мучителей: шмыргалей стало больше – наверное, слетелись со всей округи – сплошная колышущаяся масса, из-под которой торчат окоченевшие ноги в ботинках, а лиц не видно.

После этого она ничего больше не видела, только слышала размеренный звук шагов, чавканье грязи. Куда Реджи ее несет – в больницу, в лабораторию? Он проявил заинтересованность, когда услышал о ее реакции на грозу, как будто персональная ценность Олы мгновенно выросла с нуля до весьма приличного показателя, но какой в этом смысл, и хорошо это для нее или снова какая-нибудь пакость? Чувство времени исчезло. Непонятно, сколько они уже так идут… Все равно в этом ненормальном мире время растяжимое, как резина. Потом она услышала низкий хрипловатый голос Реджи с характерной для него повелительной интонацией:

– Эй, подойди сюда!

– Чего? – опасливо отозвался другой мужской голос.

– Держи вот это.

Она почувствовала, что ее передают из рук в руки.

– Пошли, – приказал Реджи.

«Он не просил помочь и ничего не объяснял. Такое впечатление, что просто окликнул первого встречного – и теперь тот тащит вместо него багаж, то есть меня!»