Александр Ладейщиков - Кот баюн и чудь белоглазая

На другом краю поляны, за красноватыми сухими прутьями малинника виднелся сарай с продавленной крышей, что одним скатом спускалась почти до земли. Девушка задумалась, что это — кузница? Кухня? Зачем лесной ведьме в такой глухомани кухня? Смешно! А кузница зачем? Мишна представила давешнюю Бабу с молотом в руках, улыбнулась. Правда, последний раз они видела кузнеца давно, когда была ещё совсем маленькой. А было это до проклятого Фавна…

Вдруг сбоку что-то хрустнуло, Мишна подпрыгнула, оглянулась. В густых зарослях крыжовника — голой переплетённой сетке тонких колючих веточек, на куче костей, припорошённых снегом, сидел большой чёрный кот. Он, не мигая, смотрел на девушку зелёными глазами и что-то тихонько мурчал.

— Ты говорящий? — спросила удивлённая Мишна.

Чёрный кот посмотрел на неё скептически, задрал голову, долго разглядывал макушку ели, потом снизошёл до двуногой:

— Мырр! — сказал он, белея грудкой и носочками на лапах.

— Ага, значит не говорящий! Ты живёшь в избушке у Бабы Яги?

— Хрым! — фыркнул кот, всем видом показывая, что это не он, а Баба Яга проживает с ним в одном помещении, а он — соизволит терпеть это неудобство. Затем кот спрыгнул на снег, брезгливо подёргал лапкой, распушил хвост трубой, и, повернувшись, гордо удалился по своим, несомненно, куда более важным делам, чем разговор с какой-то глупой девчонкой, которая и так скоро столкнётся с хозяйкой.

Мишна осторожно подкралась к избушке, взошла на крылечко, прошла вдоль стены к окошку. Изнутри доносились тихие обрывки слов, Мишна замерла, стараясь услышать, о чём говорят, но ничего не поняла. Тогда девушка привстала на носочки, заглянула одним глазком в окно. Увиденное поразило её до глубины души — кровь сначала отлила в пятки, потом ударила в голову, вызвав ярость и желание немедленно действовать: в полутьме комнаты, освещённой огоньком лучины, Баба Яга, засучив рукава, толкала в очаг огромную деревянную лопату. На лопате, скрестив ноги и руки, сидел голый Стефан, он опустил голову, чтобы не стукнуться макушкой, причём очаг был явно горячим — в тазу, стоящем на полу, краснели добытые кочергой угли.

Мишна глубоко вздохнула, присела на корточки, засунула руки под мышки — согреться. Что делать? Постучаться в двери? Но, ведьма не откроет! В окно не пролезть — сделано узко, чтоб тощий летний медведь не залез. Девушка оглядела двор в пределах ограды, взгляд её наткнулся на длинные жерди, лежащие в кустах и заросшие травой, пожухшей и пожелтелой. Мишна осторожно прокралась к крыльцу, тихо сошла вниз.

Небо затянуло серой дымкой, темнело — только в окне светил огонёк лучины. Мишна, стараясь не скрипеть снегом, взялась за жердину, осторожно выдернула её из травяной западни и положила её на снег. Затем выдернула пожелтевшую кочку вместе с землёй, ещё раз оглядела избушку, и, хмыкнув, насадила кочку на тонкий конец жердины. Дерево в руках скрипнуло, согнувшись, но выдержало. Мишна, стараясь не шуметь, подошла к исполинскому пню неведомого дерева, подняла жердь и опустила кочку в трубу, из которой всё ещё шёл прозрачный, чуть видимый в полутьме дым.

Несколько мгновений ничего не происходило, затем в избушке раздались голоса, кто-то закашлял, загремел чугунный заслон очага, огонёк заметался по комнате. Несколько секунд было тихо, потом раздался грохот упавшей скамьи, громкие крики, удары в дверь.

Наконец, из избушки в облаках дыма выскочила молодая красавица-ведьма, кашляя и держась за горло, из глаз текли слёзы. Мишна кинулась к ней, ударила жердью Бабу Ягу по голове. Отбросила переломившуюся тычину на землю, взбежала на крыльцо.

Из тёмного провала дверей, с жёлтой раскидистой кочкой на голове, растирая грязное лицо в слезах, выскочил Стефан. Его тело прикрывала льняная простыня, накинутая, словно тога римского патриция, но прилипшая к мокрой распаренной коже. Юноша налетел на Мишну, они вцепились друг в друга, и так — в объятиях, скатились с крыльца в снег. Кочка отлетела в сторону, простыня взлетела, словно парус и медленно опала на обнявшихся молодых.

Где-то рядом стонала и хохотала лесная ведьма, прижимая к голове пригоршню снега.

Реки встали намертво, белея молодым снегом. Застыли даже перекаты и стремнины. По льду, на восток, следуя извивам, весело бежала лошадка, неся в плетёном коробе воеводу Чудеса. Правил лошадью Аминта, но умное животное знало дорогу, вмешательства богатыря почти не требовалось. Там, где лёд был тёмным, ненадёжным, или через полынью на ледяной покров набегала речная вода, образуя наледь, Аминта сходил с саней, держа в руке длинный шест — проверял надёжность пути. На особо крутых перекатах, не желая искать приключений, служивые возвращались назад, взбирались на берег и объезжали препятствие поверху, медленно пробираясь меж деревьев — так надёжней. Кое-где приходилось рубить упавший поперёк тропы ствол, заодно разогревали мясо, жарили лесную птицу. Куры были давным-давно съедены, как и холодец из свиных ушей, и копчёный сиг.

Вот и сейчас Аминта прорубил в упавшем стволе проход, собрал щепу, запалил костёр.

— А ведь эта тропка, что поначалу звериной была, постепенно превращается в конную, — заметил богатырь.

— А там, глядишь, станет дорогой, — недовольно промолвил Чудес, с хрустом поедая куропатку.

— Оно бы ничего, — осмелился высказать своё мнение Аминта. — Вон, три года назад, проходили через стольный град Белозерск купцы с Соли Вычегодской, полсотни подвод. Там даже и булгарские гости были. Шли в Словенск, на торжок!

— Эти ладно — редко ходят. Да и шли они под присмотром, с нашими людьми в обозе, — Чудес похлопал по карману — дескать, заработал на сопровождении. — Товар у них был богатый, редкий. Князю подарили перстень с голубым сапфиром из неведомых восточных стран, а княгиням склянку с благовониями, — отвлёкся воевода.

— А что же тогда не так? — удивился Аминта, разламывая ручищами жареную птицу, словно цыплёнка. — У них редкости и диковины, у нас меха да мёд, дёготь да верёвки конопляные. Вот и пусть торгуют.

— Наши тоже стали ездить к словенам на торг, по сто подвод в год — это как понять? Скоро дороги проложат. А дороги — самый лёгкий путь для вражеской армии. Сами себе могилу роем, — воевода стал озираться в поиске неведомых врагов, но вокруг шумел всего лишь густой еловый лес. — Поэтому нам нужны только звериные тропы. Чтоб чужие кони ноги переломали…

— Воевода, словене ходят до Белого моря! Ловят морского зверя, рыбу красную и белую. И по Волхову ходят, и по Ладоге. По Чудскому озеру караванами идут — нам даже дань не платят!

— Вот им морды-то набьют варяжские гости, коли встретят, — зевнул Чудес.

— А что, варяжские гости головой дубы ломают? — удивился богатырь.