Василий Сахаров - Империя Оствер. Трилогия

— Почему? — удивился я.

— Политика, Уркварт. — Анат Каир поставил свой бокал на стол и посмотрел на огонь. — Проклятая политика.

— А подробней нельзя объяснить, в чём дело?

— Нет, слишком много времени это займёт. А если кратко, то расклад следующий. Каждый великий герцог стремится оторвать от соседа кусок территорий, а на Эранге их всего двое — в столице и в окрестностях Витима, на всей же остальной территории практически все феодалы, за редким исключением, стоят за Канима. И ослабление Эрика Витима, а именно против него будет направлен самый первый удар императора и его сторонников, выгодно моему сюзерену. Поэтому он суетиться не станет, хотя присматривать за Марком Четвёртым будут, и, если он начнёт чрезмерно наглеть, его остановят.

— Всё ясно, господин барон, благодарю за разъяснения.

— Не за что, со временем ты всё равно бы разобрался, что к чему, а я всего лишь сэкономил тебе время и дал толчок в правильном направлении.

Всё, что хотели, мы обговорили. Повисла немного неловкая тишина, и настало время, когда я должен был уйти. Но перед этим я поинтересовался:

— Наши договорённости относительно герцога Грига и освобождения моей родни из плена всё ещё в силе?

— Разумеется, а иначе бы ты тут не сидел.

— И когда мы начнём действовать?

— Наша служба уже работает на севере, а ты вступишь в дело только следующим летом, таков предварительный план, одобренный Ферро Канимом.

— В таком случае я могу быть свободен?

— Конечно. Только ответь мне на пару личных вопросов. Ты готов к откровенному разговору?

— Да, господин барон.

Каир почесал указательным пальцем правую щёку, искоса посмотрел на меня и спросил:

— Какие у тебя были отношения с Инной Пертак, моей невесткой?

Понимая, что таиться смысла нет, я ответил прямо:

— Близкие. Какое‑то время мы даже делили постель.

— А сейчас?

— Дружеские.

— И не более того?

— Именно так, только дружба, и ничего больше.

— Ты осознаёшь, что если вмешаешься в дела моей семьи, то умрёшь?

— Само собой. Но я и так не встану между Рагнаром и Инной, я слишком ценю её дружбу и понимаю, что у этой пары настоящая любовь и они счастливы.

— Ну что же, я удовлетворён. Можешь идти, Уркварт Ройхо. — Я встал, поклонился барону и направился к двери, а он сказал мне вслед: — Кстати, люди из «Имперского союза» знают о твоих отношениях с Инной. Они наводили об этом справки и наверняка будут в курсе того, что ты был здесь в гостях. Но ты не переживай, официально в данный момент я нахожусь далеко отсюда, и параллель между нами провести сложно.

— Мне всё ясно, — не оборачиваясь, ответил я и покинул салон.

После этого ещё около часа я провёл в бальном зале, поел морепродуктов, потрепался с одним из офицеров‑кавалеристов местной армии о достоинствах дарнийских жеребцов и посмеялся с молодыми и симпатичными девушками из свиты великой герцогини Магды. А затем, распрощавшись с молодой четой Каним, я вернулся в трактир.

Так прошёл день вчерашний, а сегодня я отдыхал и только раз отлучался из трактира для посещения городского банка, откуда перевёл все мои деньги и драгоценности в его столичное отделение. И теперь я сижу и гадаю о том, что нас ожидает, морально готовлюсь к путешествию в столицу и слушаю Эхарта и Альеру.

— Эй, Уркварт, — прерывая мой покой, Виран слегка толкнул меня в бок, — проснись!

— Что случилось? — открывая глаза, я посмотрел на Альеру. — Куратор пришел?

— Нет. Просто ты без движения уже целый час сидишь, и мы подумали, что наш друг Ройхо уже того, перенёсся в мир иной.

— Не дождётесь, — усмехнулся я.

Виран хотел ещё что‑то сказать, но появился наш, уже бывший, командир полковник Плетт, а с ним рядом шёл невысокий и вёрткий пожилой мужчина, личность которого нам всем была очень хорошо известна. Это был Конн Нагер, учитель фехтования в военном лицее «Крестич», человек, который научил нас очень многому. И я не удивился, когда оказалось, что он и есть наш новый куратор. Ну и конечно же не был обескуражен тем фактом, что уже завтра нам предстоит отправиться в город Грасс‑Анхо и стать воинами Чёрной Свиты императора Марка Четвёртого.

Прежде чем перейти к основным событиям в моей жизни имперского гвардейца, начну с описания места, в котором я оказался, и немного расскажу о первых днях пребывания в Чёрной Свите.

Столица империи Оствер, вольготно раскинувшийся на холмах между двумя крупными реками великолепный Грасс‑Анхо мне не понравился. Вроде бы огромный город с населением в миллион человек, наверное, самый большой населённый пункт в мире Кама‑Нио. Есть царственные дворцы и широкие проспекты, три телепорта, парки с зелёными лужайками и множество памятников, магазины и рынки, величественные храмы и святилища, бульвары и роскошные особняки знати, театры и цирки, ночное освещение и немало мест, где молодые люди могут весело провести время. Живи, радуйся и прожигай жизнь.

Однако это был всего лишь обсыпанный конфетти и мишурой облупившийся фасад, который скрывал за собой ветхость и упадок нашего государства. И, присмотревшись к древнему городу пристальней, можно было без труда разглядеть грязные улочки окраин, бордели для педофилов, гомосексуалистов и прочих извращенцев, лавки, где в открытую, не стесняясь стражников, как явных, так и тайных, любой желающий мог купить всевозможные наркотики, и целые районы, отданные на откуп преступному миру. И именно в столице я увидел оттенки былой мощи и всю нынешнюю немощь империи Оствер. Где с одной стороны широкого и ярко освещённого проспекта, в знаменитом на всё государство огромном театре «Айет» давали «Прекрасную Лили», а с другой продавали двуногий скот, таких же остверов, как и те люди, кто сидел в ВИП‑ложах оперы.

И пусть изначально я не местный житель, а землянин, и по большому счёту мне наплевать на то, как складывается жизнь людей мира Кама‑Нио, лишь бы мне было хорошо. Но есть какие‑то общие понятия о добре и зле для всех представителей рода человеческого. И моя судьба сложилась так, что я не сразу попал в Грасс‑Анхо, а некоторое время пожил в староимперском Йонаре и побывал в пограничном Кемете, где люди свободны и не относятся к дворянам и богатеям, словно они высшие существа. А потому, когда я глядел на творящийся вокруг беспредел, который воспринимался горожанами вполне нормально, от злобы и неприятия животных порядков и правил мои руки сами собой сжимались в кулаки. И мне очень хотелось врезать какому‑нибудь негодяю по лицу. Не просто ударить человека, который измывается над слабыми и беззащитными, а конкретно ему вмазать, так, чтобы нанести тварюге на двух ногах тяжёлые увечья, сломать ему челюсть и переносицу. А затем найти ещё одну мразь и снова жестко бить подлеца, чтобы он своей кровью захлебнулся…