Юрий Пашковский - Хроники Равалона

Они победили? Но где тогда эль-элхид?

…София…

Опять? Да, опять. Он снова провалился в воспоминания своего первого рождения, и снова Тиэсс-но-Карана не справилась. Он мог твердить: «Не вспоминать, не вспоминать, не вспоминать» как заговор, но это уже не могло помочь.

Первое воспоминание, память о бое с Ялдабаотом, словно хлопнуло по плечу второе, полностью вытащившее его из забытья, и оглядывалось по сторонам: ждало третье.

Тень хихикнул.

«Да не о чем беспокоиться, — сообщил Отражение. — Ты, пока в отключке валялся, чуть не помер. И светловолосая твоя могла в райские посмертия отправиться. Но я со всеми разобрался. И с теми, и с этими. Ух, я великолепен. Так что скажи мне спасибо. И, как видишь, без меня тебе в Подземелье не обойтись. Может, все-таки, объединимся?»

Уйди.

«Злой ты, — вздохнул Тень. — Вот возьму и уйду. И что тогда? Кто тебя опять спасет? Кто светловолосую защитит? Будешь потом в который раз реветь и вопить, настроение окружающим портить… А. Вот в чем дело. Ты не все вспомнил. Может, и вспомнил, но часть осталась. Заклинание титанов-то еще держится, не чета всяким заклятиям смертных. Ничего. Скоро все помнить будешь!»

По-хорошему уйди.

«Напугал, напугал! Ой, напугал! Страшный и ужасный Уолт Намина Ракура, он же гомункулус Нами, соединившийся с Тенью Меча Ин…»

Уолта словно огрели по голове: последние слова Отражения потонули в безумном реве опомнившейся Тиэсс-но-Карана. «Меня-то за что?» — слабо возмутился Ракура, когда в сознание будто всадили десятки иголок. Тень провалился обратно в закоулки души, Тиэсс-но-Карана, штопая прорехи в реинкарнационной памяти, пыталось стереть последние образы воспоминаний.

Но вновь рядом вставали образы Аль-Сида, Элиноры, Кшанэ…

Кшанэ…

Освободи свое сердце Или стань слугой освободившегося. Иначе свиньей в луже грязи Будешь до конца дней своих. Плохо стараешься, Тиэсс-но-Карана.

— Пожалуйста…

А? Что?

— Пожалуйста, — тихо повторила Эльза, — пожалуйста, не пугай меня так больше…

Он не знал, что ответить. И не знал, стоит ли вообще отвечать. Он внезапно понял, что вообще мало чего знает. О себе. Об Эльзе. О наставнике. О мире.

Мнил, что знает.

Но почему ты тогда молчишь, а, Уолт Намина Ракура? Получается, что проще рассуждать о богах, убогах и Тва рце, чем ответить на простую просьбу?

Да, наверное. Так и получается…

Гранитный плот вывез магов из долины и остановился рядом с Глюкцифеном. Убог подпрыгивал на месте и безостановочно дергал себя за бородку.

— Что у вас там произошло?

— У нас? — Джетуш удивленно приподнял бровь. — Долина — ваша, Глюкцифен. Не наша.

— Простите. — Убог дернул себя за ухо. — Неправильно выразился. Что с вами произошло?

— А вот это хороший вопрос. — Наставник повернулся, окинул взглядом Фа Чоу Цзы, Лизара Фоора и Уолта с Эльзой. Снова посмотрел на Глюкцифена. — Но ответа у меня на него нет.

— Жаль. Ответ нам бы сейчас не помешал. — Сказавший это вырос из тени Глюкцифена и потянулся. Высокий парень, светловолосый и голубоглазый, в кожаном доспехе, покрытым рунами, распространенными на севере Серединных земель и в Снежной империи. Простые порты, сапоги с вязью неведомых знаков. Уолту — и неведомых!

И яркая эннеариновая аура, видимая без Вторых Глаз, отбрасывающая золотистые блики на лица магов и Глюкцифена.

Бог хлопнул вытаращившегося на него Глюкцифена по спине и сообщил:

— Я тут мимо проходил и решил заглянуть на огонек.

— Хоки! — выдохнул убог.

— Хоки… — Высокорожденного перекосило так, будто в его любимый суп демонстративно плюнули, высморкались и швырнули большого рыжего таракана.

Эльза с любопытством выглянула из-за плеча Уолта. Кажется, ей еще не доводилось встречать бога.

Созидатель раскланялся.

— Прошу любить и жаловать, Хоки, единственный и неповторимый.

— Еще известный, как Отец Незначительной Лжи, — заметил Земной маг.

— Кто из нас не без греха, — скромно потупился Бессмертный. — Верно, Глюк?

— Не называй меня так! — рявкнул козлоголовый.

— Прости, запамятовал! — Бог улыбнулся. Белоснежная улыбка сверкала под стать эннеариновой ауре. — Больше не буду!

Что Созидатель забыл в обиталище Разрушителей? Разве не было сказано, что в Подземелье богам дороги нет?

— Ну, я не такой, как все, — Хоки с легкостью прочитал мысли Уолта. — Мы с Глюко… Глюкцифеном братья.

— Братья?! — не смог сдержать удивленного возгласа Джетуш.

— А что, разве не видно фамильного сходства? — удивился бог и обнял убога. Для этого ему пришлось наклониться.

— Да, брат, — подтвердил, поморщившись, козлоголовый.

— Младший, — радостно заявил Хоки. И добавил: — У нас общий отец.

— У нас общая мать, — одновременно с ним сказал Глюкцифен. Бессмертные покосились друг на друга и задумались.

— Дело в том, — доверчиво поведал бог, — что когда мать Глюкцифена поднялась в мир смертных, она приняла мужское обличье. В это время мой отец гулял по земному диску в женском. Они встретились и стали мужем и женой. Пять или шесть раз вроде бы. Ну а потом каждый вернулся к себе. Мой отец родил меня, а мать Глюкцифена переспала с другой убогиней, и у той убогини родился он, но от союза моего отца и его матери. Благодаря моей связи с братом я могу преспокойно путешествовать в Подземелье.

Бог оглядел каменные лица смертных, переваривающих способы продолжения рода Бессмертных, и бодро заявил:

— Но речь не о том. Я здесь по важному делу. И, судя по вашим мыслям, успел вовремя.

— Ты копошился в моем разуме?! — возмутился козлоголовый.

— А нечего ходить без защиты сознания! — парировал Хоки. — Верно тебе ваш Варрунидей говорит: всегда нужно быть готовым скрыть мысли! Чего же ты не готов?

— Мне нечего скрывать в Кратосе моего господина!

— Ну и дурак!

— Сам дурак!

— Тупой Разрушитель!

— Придурочный Созидатель!

Уолт чуть не вспотел, когда Хоки объявил, что прочитал их мысли. Конечно, Тиэсс-но-Карана в первую очередь оберегает его память от Бессмертных, но сбои в действии заклинания в последнее время не радовали. Последнее время? Гм. А ведь еще и дня не прошло, как они оказались в Подземелье.

Ладно, успокойся, Уолт. Узри бог Тень со всей сопровождающей его семантикой, сразу бы скрутил тебя и переправил на Небеса, под бдительное наблюдение Пантеона с последующим, несомненно, разбором тела, ауры и души на составные части. А стоит богам наткнуться на заклинание титанов, старых «приятелей» — ну, о дальнейшей судьбе твоей можно и не думать.

— Интересные дела творятся в Подземелье, — решив игнорировать беснующегося Глюкцифена, сказал бог, обращаясь к магам. — Но еще более интересные — у нас, в Граде.

Бог перестал улыбаться и стал серьезен.