Юрий Пашковский - Хроники Равалона

— С ума сойти, — пробормотал библиотекарь, продолжая листать «Сентенции» и находя все новые и новые картинки с жертвоприношениями. — А вот здесь прямо изображен жрец, пронзающий женщину кривым кинжалом. Никакой символики.

— Жрец Анубиямануриса, бога смерти. Флагий пишет, что со временем новые боги начали теснить старых, и одна из причин — меньше кровавых жертв в собственную честь. Людям легче с богами, которым требовалась одна жертва в месяц, а не сто. А в дальнейшем боги и вовсе перешли на животных и дары. Только культ Анубиямануриса продолжал требовать крови, но жизнь уже можно было и не отдавать. Но, впрочем, об Анубияманурисе вам, человеку, должно быть известно больше. Это ваш бог, а не наш.

— Да, вы поклоняетесь только Ночи, — рассеянно ответил библиотекарь, пытаясь разобрать надпись на макатыни, языке уже исчезнувшей Роланской империи. Макатынь он не знал, но как каждый библиотекарь скорее бы признался в свальном грехе с животными, чем в том, что не может прочитать надпись в книге.

— Мир все-таки меняется, — сказал Понтей. — Боги людей требовали крови для себя в таких размерах, о которых мы, упыри, в то время даже и не мечтали. И не только людей. Флагий упоминает кровавые культы гномов, эльфов, орков… Ну, орки Восточных степей до сих пор поклоняются Изначальной Тьме и убогам, так что они не в счет. Многие народы прошли путь кровавого поклонения. Теперь многое изменилось, и не только в Серединных Землях, но и во всем Равалоне уже не найдешь таких богов, которые требуют сотни жертв для своей силы. Так что новые времена все-таки приходят. Перемены происходят.

— Да уж, да уж… Дед рассказывал, что его дед рассказывал, что рассказывал ему его дед, но я считал это сказками для детей… — Старик захлопнул книгу и протянул ее упырю. — Сложно представить, какие были боги у вас, упырей, если у людей и прочих были такие боги. Эльфы? Интересно, не знал о них такого…

Понтей вздрогнул от неожиданности, принимая «Сентенции». Надо же, как ловко человек сформулировал главное, даже не заметив этого. Или заметив? Понтей присмотрелся, но старик вел себя как обычно, сел за стол и начал оформлять книги, которые Понтей хотел взять.

Хорошо.

Не придется его убирать. В смысле, отсылать подальше, от вездесущих лап тайной службы. Чтобы старик не попал в эти лапы. Иначе возникнут проблемы с Дайкар. Они сами не разбираются в своей библиотеке и дорожат стариком как ценным работником. Никто из Дайкар не собирался работать с книгами, но и отдавать их тому же клану Сива они не намеревались, смутно догадываясь, что скупаемая ими бумага с письменами все-таки обладает какой-то ценностью.

А было бы куда как проще, если бы передали библиотеку Сива. Как другие кланы. Вот Нугаро отдали свою. И Татгем. Понимают, что они — кулаки Царствия Ночи, но они также понимают, что у Лангарэя должна быть голова. И Сива вполне заслуживает быть этой головой.

— Пятнадцать экземпляров, — сказал библиотекарь, скрипя пером в толстенном журнале.

Понтей знал, что если заглянуть в него, то за последний месяц там будет только его имя.

Дайкар не особо приветствовали чтение. Из семи благородных искусств они считали нужным только астрономию и только лишь потому, что расположение звезд влияло на их Силу Крови. А в целом этот клан — сборище неграмотных и недальновидных упырей, мечтающих о битвах и попойках, словно они были Дикими или, что хуже, Безбашенными Топорами, этими грязными наемниками живых. Дайкар повезло лишь в одном. Именно поэтому им даже дали место в Совете Идущих Следом. Седьмой из Одиннадцати был Дайкаром, и именно своему клану он повелел хранить… Впрочем, об этом лучше не думать.

Понтей улыбнулся.

— Кстати, я…

Библиотека затряслась, откуда-то накатился гул, словно небо расколол перун Заваса, бога грома, расколол и ударил по земле, пытаясь пробурить ее до самого Сердца Мира. Несколько стеллажей рухнуло. Шелест разлетавшихся страниц слился с криком библиотекаря, упавшего на пол и с ужасом смотревшего на падающий на него стеллаж. Однако Понтей успел оттащить старика прежде, чем громоздкая конструкция, вытесанная из цельного куска дерева, грохнулась на пол.

— Что это? — Сердце библиотекаря застучало часто-часто, а кровь помчалась быстрее, чем обычно.

Понтей остро почувствовал не только эти изменения, но также и кисловатый запах страха. Старик очень испугался, что уйдет из жизни, не успев совершить нужные обряды, и жестокосердный Анубияманурис не просто оборвет его существование, но и заставит его душу пройти первый круг Нижних Реальностей, прежде чем отправит в Посмертие.

Люди — жалкие существа. Живущие в Ночи даже могут их жалеть.

Но…

— Даже не представляю, — прошипел Понтей, отталкивая старика от себя. Слишком сильный запах крови. От него мутнеет ум. Нужно много сил, чтобы сдержать трансформу.

…Но не жалеют.

Пускай люди сами себя жалеют. У Живущих в Ночи и своих проблем полно.

Понтей поспешил к выходу. Он не обращал внимания на то, что книги, с трудом найденные им в безднах библиотеки Дайкар, растворяются в массе разлетающихся фолиантов. Ему было все равно, что толчки и дрожь земли не только не уменьшаются, но еще и увеличиваются. Ему было плевать, что библиотекарь схватился за сердце и начал тяжело дышать.

Сейчас Понтея Нах-Хаша Сива, признанного специалиста в магическом искусстве, интересовало лишь одно.

Почему…

Он начал подниматься по лестнице, которая ходила ходуном, хоть и была сделана гномами, живущими в Лангарэе.

Почему он…

Библиотека находилась под землей, как и большинство строений клана Дайкар. Они до сих пор строили дома, как их предки, хоть Купол и ограждал от Воздействия. Только небольшая пристройка с выходом находилась снаружи. Кто-то называл это приверженностью традициям. Сива считали это глупостью. Живущие в Ночи должны эволюционировать. И когда-нибудь им не будет страшен Враг Ночи.

Понтей подошел к выходу и взялся за дверную ручку, мелко дрожавшую, словно за дверью были шутники-гремлины, решившие подергать ее.

Почему он не чувствует никаких пульсаций Силы Живущих в Ночи, не ощущает никаких проявлений Силы Крови, постоянное присутствие которой в Лангарэе всегда остро переживают маги-упыри?

Это… Это было невозможно. Было. Вот именно. Лучше, наверное, сказать, что это считалось невозможным.

Понтей повернул ручку и надавил на дверь, но она не открывалась, будто с другой стороны ее держали, но отнюдь не гремлины, а по меньшей мере огры. Упырь оскалил клыки, которые полезли из зубов помимо его воли, правая рука дернулась, увеличиваясь в размерах и покрываясь мелкой сеточкой тонких порезов. Понтей размахнулся и ударил.