Ярослав Коваль - Венец проигравшего

— Теперь, слава богу, время для пира, — простонала Моресна, спускаясь с помоста и почти падая мне на руки. — Господи, как же это…

— Ты отлично справилась.

— Не хочу больше. Никогда… Неужели и Серге придётся женить подобным образом?

— Боюсь, да.

— Господи…

Жена закатила глаза. Усталость и последствия нервного напряжения давали о себе знать — какое-то время она почти не реагировала на происходящее, хорошо, что старшие слуги были опытны, дополнительные указания им не требовались. Справлялись сами по себе, и получалось у них отлично. В тени одного из шатров я поспешно отпаивал супругу сидром. А на лужайке перед самым большим тентом за несколько минут тремя подковами выстроились столы на козлах, скамьи и высокие кресла. Ещё через время на белоснежных, твёрдых от крахмала скатертях выросли пирамиды из хитро пристроенных одно к другому блюд — чтоб побольше влезло.

На этом этапе Моресна согласилась присоединиться к празднованию и даже почествовать молодожёнов, занимающих, кстати, не самые видные места. Осмелев, выпила по бокалу со сватьей и даже с зятем.

Целые зажаренные туши выносили на свет, ставили так, чтоб всем было видно, нарезали мясо кусками и только тогда подавали на стол. Гостям такой порядок очень понравился, выпив немного и оживившись, они стали командовать, от какой именно части туши отрезать им кусок на этот раз. Слуги понимали их через раз, потому что заклинание-переводчик не всегда справлялось, однако старались.

Как выяснилось, кочевники привезли и своё угощение. Более того, развеселившись, они пригнали к кострам целую отару молодых барашков и разделали их на скорость, так быстро и чисто, что никто из имперских женщин не успел испугаться. Это состязание — кто правильнее и быстрее разделает барашка — обеспечило моих поваров дополнительной работой до темноты, а нас — отменным угощением. Мясо оказалось действительно великолепным. Имперцы пробовали и кумыс, большинство морщилось и отказывалось продолжать дегустацию, но некоторым даже понравилось.

Потом кочевники предложили развлечься состязаниями конников и лучников — чтоб полюбоваться ими, пришлось выйти на открытое пространство, за пределы шатрового городка. Здесь было где развернуться. Состязания пришлись по вкусу всем имперцам, присутствовавшим на свадьбе, — чем они хуже гладиаторских боёв? Только что крови нет, а азарта с избытком. Кочевники помоложе скакали на неосёдланных конях, метали дротики, стреляли из лука в до смешного маленькие мишени и схватывались друг с другом на мечах. Аккуратно, конечно, чтоб свадьба не закончилась похоронами.

Потом и молодой супруг решил показать себя — может быть, его уязвляло, что сватовство не дало ему возможность покрасоваться. Оказалось, он отлично держится на коне, великолепно стреляет и здорово умеет владеть мечом. Мэириман предложила мне поединок с ним, я сперва засомневался было, но потом, встретив одобрение и в глазах кочевников, и даже во взгляде Аштии, стянул парадную верхнюю одежду, для удобства остался в рубашке.

Да, мой зять знал толк в фехтовании. Он, видимо, как большинство родовитых парней в их мире, делал серьёзный упор на тренировки с оружием, и этим, собственно, очень напоминал имперскую молодёжь. Мы помахались немного, я далеко не с первого раза сумел отыскать в его обороне слабое место, проатаковал, наткнулся на жёсткий отпор и снова закружил, осторожничая, потому что решительный, по всем правилам, выпад может оказаться опасным для обоих. Ещё с минуту мы изощрялись в приёмах.

— Прошу ничьей, — отскочив, прохрипел парень, и я опустил меч. — Ты мастер боя. Поединок с тобой — честь.

— Ты тоже хорош… Молодец.

Даша уже бежала утирать супругу чело — всё как полагается. За нею торопилась мать. Интересно, что обеспокоило Моресну… А, то, что дочка кинется к мужу в объятия. Да, пожалуй, ей рановато.

— Идите-ка потанцуйте, — шепнул я, перехватив Дашеньку. — И веди себя скромно.

— Он же мой муж! — оскорбилась она. — Амхи можно целоваться, а мне, что же, даже после свадьбы нельзя?!

— Что — выслеживала сестру? Знала про её роман тогда, когда ещё никто не знал?

— Не-ет! Правда! Ты ведь знаешь маму, она б из меня всю правду вытянула, тем более в таком деле…

— Нет, с такого ракурса я её не знаю.

— Я узнала тогда же, когда и мама. Но ведь Амхи целовалась с мужем до того, как он стал ей мужем, а я уже в браке!

— Ты младше её на четыре года. Девочка моя, у тебя впереди целая жизнь. Ты ещё нацелуешься всласть.

Дочка скроила обиженную мордочку, но послушалась, поскакала танцевать и мужа за собой потянула. В этом деле им с новоиспечённым супругом трудно было приладиться друг к другу — он даже сперва не мог понять, что же она от него хочет. Но потом оба как-то расслабились, разошлись, и за ними потянулись плясать многие кочевники помоложе. В том числе и младший брат моего зятя, Амиш.

— Они хорошо смотрятся вместе, — сказала Мэириман, подсаживаясь ко мне. — Верно же?

— Даша ещё совсем ребёнок.

— Он к ней не прикоснётся, пока девочке не исполнится четырнадцать.

— У вас считают, что четырнадцать — подходящий возраст для того, чтоб начинать супружескую жизнь?

— У всех девушек взросление начинается в разное время. Конечно, ничего не произойдёт, если девочка будет против. Всё обязательно и только по согласию. Я уверена в своём сыне. Он воспитан как положено.

— Да я, собственно, и не сомневался в этом. Просто, как мне кажется, девочке стоит жить у нас, пока она не вырастет.

— Ей следует жить со своим мужем, чтоб они начали привыкать друг к другу, чтоб между ними возникла дружба. — Женщина посмотрела внимательно, испытующе. — Это ведь самое главное в первом браке: крепкая дружба, общность интересов, общий язык — обязательно, иначе не получится прочной семьи… Да, я понимаю. Баш на баш. Требовать от тебя большего доверия, чем покажу сама, я не могу. Пусть мой сын поживёт с твоей дочерью в твоей крепости, пока будет готов их северный дом. Пусть и он привыкнет к здешним традициям. Как твой собственный сын будет жить у меня в доме, в моём родном мире. Надеюсь, вы тоже планируете долго, долго взаимодействовать, строить общение, налаживать отношения? — Она сверлила меня взглядом.

Эта женщина хоть и играет в игру «мы давние друзья и союзники, мы давно уже поладили, между нами не осталось недомолвок», в действительности является таким же политиком, как и Аштия. Под её дружеской открытостью и мягкими интонациями — жёсткость государственного деятеля. Эта способна между делом вытянуть из меня что угодно. Вернее, попытаться. Потому что я и сам не промах. Её интересует искренность наших намерений? Меня тоже.

— Тебе ведь известно, что именно мы собираемся делать. Разве я отдал бы вам своих детей, если б собирался искать изъяны в вашей обороне?