Роберт Холдсток - Поверженные правители

Улланна и Мунда. Две женщины, очень по-разному относившиеся к обстоятельствам, во власти которых оказались.

Дак Рубобост правил, боролся с бурей. Он казался неподвижным, даже когда Арго заваливался на борт, содрогаясь под ударами захлестывавших палубу волн. Ясон в плаще, понурясь под капюшоном и грузом терзаний, стоял у борта с фонарем, подавая сигналы греческим судам шифром, установленным между ними еще до выхода в открытое море. Тайрон — изгнанник того самого острова, к которому вела нас морская дорога, — цеплялся за высокий носовой брус, который насквозь промок от валов, разбивавшихся о нос нашего несчастного корабля, и высматривал проход между водяных гор. Тайрон знал толк в лабиринтах, а здешний океан к югу от Альбы, у берегов Галлии, являл собой лабиринт более сложный, чем лабиринты гробниц под пирамидами Египта.

Три старых аргонавта наконец начали пробуждаться от сна. Однако они, хоть и занимались делом, все еще не выказывали склонности к общению. Они узнавали меня, но не как человека, а так, как мы узнаем отражение в темном зеркале. Арго по-прежнему требовал от них молчания. Он возвращал им голос только при необходимости.

К концу дня, потемневшего от бури, один из греческих судов стал набирать воду, тяжело накренился. С него посылали сигналы бедствия. Берег в сумрачной дали был высоким и скалистым, в нем не видно было гавани или бухты. Другие греки обогнали нас. Шторм застиг нас врасплох и в неподходящей части океана.

Ясон крикнул:

— Они просят помощи! Взять на борт четверых из команды и груза, сколько сможем!

— Сколько их на борту? — прокричал сквозь шум моря Урта.

Ясон отозвался:

— Говорят, важных особ четверо. И четырнадцать пар рук на веслах.

Урта пробрался ко мне, поскальзываясь на мокрой палубе.

— Четырех лишних пар рук нам вполне хватит, как мне помнится по прошлому плаванию. Но кому решать, Мерлин? Кто капитан Арго?

— Сейчас не время спорить за первенство, правитель Урта, — ответил я. (Он нахмурился, услышав холод в моих словах.) — Ясон станет капитаном Арго, когда корабль того пожелает — не ранее. А пока командовать придется тебе. Я согласен с тобой. Четверых или шестерых — из гребцов! — можно спасти. И никакого груза.

— Согласен.

Рубобост налег на огромный валек рулевого весла. Боллул и Кайвайн стояли с крючьями, изготовившись зацепить борт купца. Арго наклонился и повернул к тонущему судну. Четыре жирные, просоленные морем рожи с беспокойством уставились на нас. У каждого из этих четверых за спиной был привязан большой тюк.

Боллул бросил веревки, и четверо ухватились за концы, прыгнули в кипящий океан и стали подтягиваться к нам. Волны накатывались на них, но они отчаянно цеплялись за жизнь. За ними безнадежно следили с палубы глаза на исхудавших лицах.

Боллул отпустил веревки. Четыре белых пятна лиц с разинутыми в вопле ртами быстро скрылись за кормой.

Мы сколько могли прижались к торговому судну, остерегаясь только столкновения бортов. Судно уже опасно накренилось, море засасывало его, мачты грозили рухнуть на наш корабль. Гребцы прыгнули — куда им было деваться? Мы приняли на борт семерых. Остальные ушли на дно вместе с судном и грузом: глиняными кувшинами, шкурами, лошадьми — и той бедной скотиной, что мы им продали, — и сливами в пряном вине.

Когда судно скрылось под волнами, Ниив схватила меня за руку.

— Не знаю, какие боги живут там, в глубине, но сегодня их ждет богатый пир.

Буря к рассвету улеглась, и мы нагнали других торговцев. Всех нас потрепало жестокое море, и при свете дня мы нашли мелкую гавань, чтобы заняться починкой. Мы еще не достигли скалистого Иберийского полуострова, так что отыскали песчаную бухточку, за которой тянулись поросшие камышом болота. Здесь хватало дичи, медлительной настолько, что ее легко сбивали камнем из пращи, но не было пресной воды и никаких признаков селений.

Трое из семи спасенных нами моряков вернулись на греческие корабли. Четверо остались на Арго, радуясь возможности приложить силу своих мышц к занятию, несколько более увлекательному, чем менять инжир на свиной жир.

Мы плыли дальше.

Два торговых судна отстали от нас в Гадесе на побережье Иберии, а другие с попутным ветром пошли вдоль полуострова к Геркулесовым вратам. Здесь и они покинули нас: одно судно завернуло к бухтам Нумидии, другое пошло напрямик через океан к юго-востоку, на Карфаген. Мы тоже бросили якорь в иберийской бухте Эррадура, в маленьком городке с каменными чанами, откуда воняло тухлой рыбой, во многих странах считавшейся изысканным кушаньем и высоко ценившейся. Для нас, впрочем, нашлись сушеные плоды и мясо. Здесь жили несколько изгнанных с земель своего племени на Альбе кимбров — отличных сказителей. В их тихом обществе мы отлично провели день.

Затем Арго миновал острова Балеариса, и мощные удары весел направили его к гавани Массилы и болотистой дельте Роны, а потом, через открытое море, — к дикому острову Корсика и окаймленной курганами гавани Листраны с полузатопленными остовами кораблей и стражами в черных накидках. И там-то, в местах, некогда пройденных в походе за руном, полный свет разума загорелся в глазах Ясона и Рубобоста, который, проснувшись, широко зевнул, а увидев меня, ухмыльнулся.

Тайрон был занят: приводил себя в порядок, разбирался в путаной природе своей бороды, рассматривал покрытые коркой соли руки и ноги. Он был тощий, занудливый мужчина, но с большими достоинствами.

Я подозревал, что Тайрон уже довольно давно обрел остроту восприятия, но скрывал это.

Ясон расхаживал по кораблю, осматривал припасы, весла, парус, поврежденную мачту. Бросив недовольный взгляд на новых аргонавтов, он вежливо кинул. Кажется, на него произвел впечатление Боллул, в котором он различил силу и твердость — два ценных свойства. Его, как видно, забавляла пятерка юнцов, среди которых он, конечно, узнал Кимона. Ниив он попробовал игриво ущипнуть — ее это вовсе не позабавило, — потом направился ко мне, теребя растрепанную бороду, блестя глазами и ощерив в улыбке грязные зубы.

— Запустил ты корабль, Мерлин.

— Запустил или не запустил, а полпути до Крита мы на нем одолели.

— А! — Ясон глянул на белые утесы, окружавшие бухту, и тогда до него дошло, где мы находимся. — Корсика! Узнаю место. Мы останавливались здесь с руном. Колхидской ведьме тогда пришлось отбиваться от лисистрийцев. Те жуткие твари двум моим людям вышибли мозги дубинами величиной с бычью ляжку и швыряли на нас камни утесов. Сейчас их не видно, и слава Аиду. Давно здесь стоим?

— Не очень. Однако ты поспал!

— Да, — признал он, мрачно покосившись на фигуру Миеликки. — Что-то пошло не так вскоре после нашего отплытия. Дух Арго переменился. Он сделал нас пленниками. Я даже не осознал, когда он захватил нас, но было темно и холодно, и он принуждал нас к безумной гребле, а потом мы вдруг осушили весла, присели — и все. Я сознавал, что сплю, но не мог проснуться. Но теперь я здесь. И Рубо с Тайроном тоже! А больше никого из наших? Куда делись остальные?