Роберт Холдсток - Поверженные правители

— Ты за ними присматривала? В последний раз, когда я видел Киноса, моего Маленького Сновидца, он был мертв. Убит собственным безумием, лежал на погребальных носилках в детском Дворце Теней, созданном им самим.

— Я там была. Позабыл? Ему пришлось отправиться со мной сюда, в эту северную Страну Призраков. Я была там. Я видела, как он умирал.

— Ты была тенью, ласковой тенью, слишком пристыженной, чтобы открыто встать передо мной, слишком мертвой, чтобы пролить слезы.

— О, я проливала слезы, Ясон. Даже не сомневайся! Зрелище столь жалкой смерти своего младшего сына не то представление, на которое ходят дважды!

Само тяжелое молчание, повисшее между ними, прошептало, кажется, второе имя: старшего мальчика, Тезокора. Маленького Быкоборца.

Ясон шепнул:

— Кто был во второй лодке?

— Да, — понимающе откликнулась Медея. — Да.

— Тезокор? Он здесь?

— Тезокор рядом.

— В прошлый раз я встретился с ним неподалеку от оракула Греческой земли. В Додоне. Он охотился за мной. Он вспорол мне брюхо одним ударом и бросил, приняв за мертвого. Рана болит до сих пор. Да, ты ведь знаешь, ты же следила за мной с самого воскрешения.

— И ты боишься, что он явится докончить дело?

Ясон слабо, устало улыбнулся:

— Я ничего не боюсь. Я прирос к месту. Я больше не решаю, что делать. Так что ударь в свой бронзовый щит и призови свои колдовские тени.

— Печальный человек. Кислый человек, — Медея склонилась к нему. — Бедная тень человека!

Кожа ее была старой, но глаза и губы — молодыми. Она поцеловала Ясона в щеки, потом в губы, касаясь его лица чуть дрожащими пальцами. Она не отпускала его взгляд.

— В последний раз, когда я тебя видела, — прошептала она, — не так уж давно, ты был снова полон жизни. Помнится, я слышала твои слова, когда ты выводил Арго в реку, чтобы искать и найти, чтобы бороться за последние годы жизни…

— Ты следила… Конечно.

— Я всегда подсматриваю, — поддразнила она. — Позволь мне напомнить, что ты сказал тогда: «У меня еще десять лет, Мерлин, и я не стану даром терять время. Десять лет, еще десять лет плавать на добром корабле в чужих морях, искать…» Ты запнулся, и Мерлин подсказал тебе: «Добычу?» — «Да, добычу. Это дело у меня получается лучше всего. Ты еще услышишь обо мне. А теперь убирайся с моего корабля, если не хочешь отчалить с нами».

Ясон кивнул, припоминая, и сказал:

— Мерлин пожелал мне найти то, чего я ищу. А я ответил, что не ищу ничего и что надеюсь, «ничто» не станет искать меня.

— Знаю. Я все это слышала. Клянусь бородой Овна, ты тогда снова был самим собой: молодым мужчиной, больше честолюбия, чем ума, больше силы, чем благоразумия, и тяга к неведомому. Я могла бы снова полюбить тебя тогда.

Они обнялись: потерянные любовники, вспоминающие былую любовь.

Медея вздохнула, уткнувшись лицом ему в грудь: короткий грустный вздох.

— Я знала с той минуты, как увидела тебя. Думаешь, не знала? Я сбежала с тобой из Колхиды, потому что хотела стать частью неведомого, разделить его.

— Я подвел тебя, — пробормотал он, помедлив.

— Нет, Ясон. Нам предначертаны разные тропы. Так всегда было. Все тропы сходятся на время. А потом расходятся. — Она повеселела, поймала его взгляд и улыбнулась. — Но когда ты покидал Тауровинду всего несколько оборотов луны назад, я порадовалась твоей новой страсти. Я смотрела, притаясь, как ты радуешься, предвкушая новые приключения.

Ясон нежно коснулся губами ее лба:

— Ну что ж. Меня хватило ненадолго. Я искал того, чего уже нет. Давно нет. Я замедлил ход. И Арго тоже. Царь этих кельтов, Урта, и его Глашатаи толкуют об опустошениях. О трех опустошениях, что постигнут земли при их жизни. Ну, я-то знаю, что значит опустошение. Корабль был на время опустошен. Отчаяние поселилось в сердце Арго. Несчастный корабль, он погрузил нас в спячку, как сурков зимой. Пока мы не вернулись на Альбу и я снова не встретил Мерлина.

— У Арго была причина доставить вас сюда.

— Это из-за того дела с Критом, тысячу лет назад или вроде того. Что-то из-за моего тебе свадебного подарка.

— Все из-за твоего мне свадебного подарка.

Что-то было в ее обращенном к нему взгляде: выжидательном, испытующем, ожидающем отклика. Свет за окном будто вспыхнул и померк, и его глаза снова обратились к гавани внизу.

Теперь там стоял корабль, и Ясон сразу узнал Арго. Но это был не тот Арго, который отстраивали они с корабельщиком в Иолке. Он был старше, на бортах переплеталась сложная синяя и красная вязь узоров, резвились морские создания, знакомые ему. И глаза, смотревшие с носовой обшивки, Ясон тоже узнал, и блеск полированной бронзы донес эхо того дня, когда он напал на корабль, вышедший из своего пролива, перебил команду и захватил Арго, чтобы переделать на новый лад, для опасного плавания в погоне за руном, в погоне за Медеей.

Кто-то стоял на причале, глядя вверх на маленький дворец. На его лице играл золотой свет, но глаза были темны. И шкуры, служившие стоящему одеянием, были серыми и бурыми: шкуры волков и коз, сшитые вместе.

И причал уже не был знакомым причалом гавани Иолка.

— Я узнаю место, но не помню его.

— Гавань на Крите, где ты сошел на берег в гневе, потому что дядя потребовал от тебя украсть корабль, прежде чем плыть за руном.

— Конечно… Но… тогда это не твое создание. Этот дворец не твой.

Медея слабо улыбнулась, едва прикрыв улыбкой грусть и отчаяние последнего разоблачения.

— Его, — признала она. — Я больше ничего не могу дать. Даже защиты. Огонь погас. Да, дворец его, Мастера. Он создает окраину мира, какой ее запомнил. И меняя ее облик, он движется и неизбежно перейдет Нантосвельту. А перейдя реку, оставит за собой одну лишь пустыню.

Ясон как будто повеселел. Он взглянул в небо, поискал взглядом черные крылья стервятников, готовых — он знал их обычай в этих северных странах — уволочь мертвого в свой ад.

— Арго привел меня сюда на смерть?

— Не думаю, — прошептала Медея. — Он любит своих капитанов.

— Тогда зачем?

Но прежде чем она успела ответить — даже если ей было что ответить, — мир дворца вокруг них дрогнул и распался. Сладкое благоухание розового масла сменилось резким запахом сосновой смолы и хрустящей свежестью горного воздуха. Они падали порознь: Ясон скользил по заросшему жестким кустарником склону, Медея кувыркалась за ним. Небо стало ярко-синим. Он ударился об изрезанную шрамами серую скалу, торчавшую из склона, как окаменевший обломок ствола. Серые деревья проросли в расщелине скалы. Ветви раскачивались над ними, как руки танцовщиц.

Следующее, что он увидел: бронзовый блеск над собой, ощеренный лик, подобный лику Горгоны. Рука грубо вздернула его вверх. Несколько фигур склонились над ним, стащили с камней на гладкий склон. Последнее, что он увидел, был берег реки.