Евгения Фёдорова - Жертвы времени

Я медленно подошел к полотну и невольно притронулся к шероховатой поверхности.

Смерть и опьяняющая победа, смешенная с приторно-тяжелым запахом крови, звон оружия и стоны боли. Рокочущий топот копыт, свист летящих мимо стрел и голос далекого рога. Широкое крыло смерти, скользнувшее по полю боя, и штандарты победителей, колышущиеся на ветру…

Я отошел от стены, дивясь тому, что кровь носом на тот раз не пошла и я не испытал никакой слабости, словно привыкая к этим видениям. Ко мне пришло неожиданное понимание, что я видел нечто, случившееся когда-то много веков назад. Картина эту написал тот, кто побывал в бою, кто собственными глазами видел смерть и проступающие на фоне неба боевые полотна.

Только талантливейший человек мог придать многоликость и реальность этому полотну, но лишь человек, побывавший на той войне, мог вложить в нее нечто настоящее — частичку самого сражения.

Теперь у меня не было сомнений в том, что видения — это некий дар проникать в предметы, а не грубые шутки опьяненного наркотическим дурманом сознания.

Заметив мое хмурое выражение лица, Оружейник предложил немного выпить. Я согласился, не решившись спросить о картине и о щите со стрелой. Мне вдруг показалось, что они непременно должны быть связаны, эти три разные по своей сути вещи. Возможно, этот щит побывал на поле брани, защищая одного из всадников, а эту стрелу извлекли из успевшего уже остыть тела…

Сев в кресло, я понял, что от взгляда Оружейника не ускользнули ни мои размышления, ни синяки, наливающиеся желтизной у меня на шее. Я сделал вид, что не заметил его пристального многозначительного взгляда. Для меня было куда проще не рассказывать о своем постыдном проигрыше, тем более учителю боевых искусств. В его глазах это было бы постыдным промахом и я уверен, Оружейник мог предложить мне тысячу и один разный способ, как защититься от нападения или вывернуться из подобного захвата.

Отметя саркастическое отношение, я заставил себя встретиться с хозяином дома взглядом. И, приняв мою открытость за готовность к разговору, Оружейник спросил, удобно устроившись в кресле и вытянув ноги:

— Тебя привело сюда любопытство или цель?

Только сейчас он позволил себе почувствовать усталость после тренировки и глубоко вздохнул, восстанавливая внезапно сбившееся дыхание. Я восхитился его властью над собственным телом. По мере того, как я продолжал молчать, тревога все росла в нем. Я почувствовал это и ответил:

— Мастер рассказал мне, что вы, дори, единственный человек, который может ответить на мои вопросы.

— О, сынок! — будто возмутился он. — Ко мне уже сто лет так никто не обращается, мне не нужно показное уважение. Ты и я, мы собеседники, так что можешь отбросить все эти предрассудки, — он помахал в воздухе рукой и без перехода заявил: — А Мас как всегда предпочитает держаться в стороне, да?

— Не понял, — опешил я.

— Ну если он перенаправил тебя ко мне, значит ты либо задаешь неудобные вопросы, либо ему как всегда проще отделаться от своих обязанностей, — Оружейник открыто улыбнулся, показывая, что он шутит.

— Дори Мастер не отличается терпением, — сказал я сдержано, — и у него наверняка есть куча дел помимо меня.

— Знаем мы, какие у магов дела, — туманно заявил хозяин дома. — Я тут подумал, ты не хочешь у меня поучиться.

Я подумал, что у Оружейника странная манера вести разговор, он все время перескакивает от одного к другому. И еще он действительно много говорит. Я даже ответить не успел, а он уже начал перечислять:

— Ты долгое время провел без движения и не лишним будет немного поработать над твоим телом, чтобы восстановить подвижность. Я знаю кое-что о человеческом теле, знаешь ли, это полезное знание, когда приходится выковывать из человека оружие. Тебя привлекает оружие?

— Мне нравится шест, — неловко произнес я.

— Мне кажется, ты неплохо управляешься с ножами, — непринужденно заметил Оружейник. — Одна утренняя птичка мне нашептала, ты умеешь ловко метать его в цель.

— Очень смешно, — проворчал я. Неужели Мастер сам рассказал о нашей первой встрече, я бы, к примеру, не стал хвастаться тем, что схлопотал нож, тем более перед таким человеком, который считает себя лучшим бойцом. — Мастер сказал, мне нужно подыскать себе занятие по душе, чтобы не блуждать бесцельно по улицам и не искать неприятности.

— Любое обучение требует много времени и сил, требует воли и интереса. Тебе подойдет меч, я это вижу в тебе, это не моя прихоть. Шест — игрушка, приятная нотка в общей песне, — Оружейник поморщился, отхлебнув из бокала вина. Легкое пренебрежение, с каким он это сказал, убедило меня в том, что моя любовь к красивым и широким движениям шеста для него непонятна. — Тебе придется выбрать нечто одно и отдаться ему всецело, лишь потом я смогу дать тебе и другие навыки.

— Я так не считаю, — резковато ответил я. — Если поставить целью овладеть чем-то в совершенстве, то можно лечь костьми и положить на это всю жизнь. И все равно это будет не предел. Я не ищу совершенства, мне нужно лишь умения.

— Если что-то делать, — это надо делать хорошо, — парировал хозяин дома с жаром.

— Я не хочу, видя на стене арбалет или лук не знать, с какой стороны к ним подступиться, — не сдавался я. — Мой друг говорил, что нужно не бояться нового и быть привычным ко всему.

Я вспомнил улыбчивого Тьери и погрустнел.

— Ты мне нравишься, — усмехнулся Оружейник. — У тебя хороший подход и против слов Мастера я не увидел в тебе скрытости или заносчивости характера. Я знаю многих, кто приходил ко мне лишь с единственной целю — стать лучшим. Таким я даже не брался объяснять, что суть развития в процессе, а не в результате.

— Мне бы хотелось немного узнать о городе, — понимая, что если разговор будет вести Оружейник, то он войдет в обсуждение моего обучения и уже не выйдет оттуда никогда.

— А мне хотелось бы узнать чуть больше о тебе, — похоже, я уже упустил тот момент, когда мог задавать сторонние вопросы. Быть может, я удовлетворю его любопытство и в ответ на это, он раскроет передо мной некоторые законы того места, где я оказался?

— Кто ты, откуда, почему оказался здесь, — продолжал перечислять хозяин дома. — Поделись со стариком свежими новостями, ведь я здесь живу как затворник, а потом расскажи о всех травмах, которое перенесло твое тело, ведь мне обязательно знать каждую мелочь, чтобы не навредить тебе. О спине можешь не упоминать, я знаю.

Я сжал и разжал свободную от бокала с вином ладонь, успокаивая волну злости; поборов ее, ровно спросил:

— Как я понял, Мастер многое успел рассказать обо мне? Я обязательно должен все повторить?

— Может быть, я ищу опровержений? — усмехнулся он. — Тебя ведь зовут Демиан, так неловко вышло, мы не познакомились…