Мария Чурсина - Ранние рассветы

Быстро перейдя поперёк тёмную столовую, Маша окунулась в духоту. Хоть обе двери и были распахнуты в вечер, но всё ещё пыхали жаром и плита, и кастрюли на ней. За столом в углу сидели девушки из второй группы, все четверо. Как полагается, они оглянулись на Машу и тут же замолчали.

Та махнула им рукой вместо приветствия: разговаривать не хотелось. Хотелось стать невидимой, и чтобы не ловить на себе заинтересованные взгляды.

В ещё тёплой кастрюле нашлось знакомое коричневое варево. Маша громыхнула тазами, под которыми спрятали посуду от мышей, вытащила свою кружку. Ручка половника оказалась приятно тёплой, Маша замерла на минуту, грея озябшие пальцы. Первый глоток отдался болью.

— Посиди с нами, — сказала вдруг Аника, раскручивая перед собой банку с засохшей сгущёнкой.

Свежий ветер тыкался в ноги. Ей хотелось снова в кровать, накрыться одеялом и спать, спать. Маша собиралась уже отказаться, но закашлялась, снова махнула рукой и села. Лишний стул, к её удивлению, уже был придвинут к тумбе.

— Мы тут обсудили отчёт, — размеренно начала Инесса, куполом сцепив перед собой пальцы. — Аника и Динара могут нарисовать плакат. Эльза же любит всякие такие штучки.

— А я приведу немного статистики. Проведу опрос, навыдумываю всякого. — Лаура покрутила пальцами в воздухе. Она сидела, привалившись спиной к стене, беспрестанно улыбалась, а под не застёгнутой спортивной кофтой был виден синий топ и загорелый голый живот.

На столе тлела спиралька от комаров, но один всё равно сел Маше на шею. Она с силой припечатала его ладонью, оставив кровавое месиво. Ей было холодно, даже в свитере и ветровке, даже с натянутым на голову капюшоном. Мурашки бежали вверх по позвоночнику.

— А я не знаю, что буду делать, — хрипло пожаловалась она. Очень хотелось кому-нибудь пожаловаться, а Лаура смотрела так жалостливо. Противный тёплый чай пах, к тому же, гарью и грязными кастрюлями. — Сабрина забрала себе весь отчёт, и попробуй ей хоть слово возразить.

— Никуда она не денется, вот увидишь.

Инесса знакомо передёрнула голыми плечами. Прежнее платье, такое короткое, что не прикрывало и коленей, вряд ли защищало от вечернего ветра. Маше стало ещё холоднее. В чае печально болтался блик от лампы.

— У всех нервы на пределе, — сказала она, словно в оправдание Сабрины. Чувствовать себя предателем хотелось ещё меньше — а ведь она сидела на кухне с девушками из второй группы, которые украли коробку их печенья, и обсуждала с ними свою подругу. — Наверное, найду Сабрину и поговорю с ней ещё раз.

— А она ушла, — легко вздохнула Лаура, вертя в руках пустую чашку.

Завитки её волос, небрежно забранные в хвост, колыхались от ветра. Окно кухни залепили одноднёвки и бабочки — скоро они сдохнут от кислого дыма и ковром устелют подоконники.

— Куда? — не поняла Маша. Ей показалось, что за полминуты до её прихода Сабрина сидела здесь, на пятом стуле, пила простывший чай и болтала ногой. Разговор об отчёте не клеился.

— Не знаю, туда куда-то. — Лаура махнула рукой в сторону реки. — Уже давно, а ты разве не видела?

Аника цепляла чайной ложечкой сгущёнку и тянула сладкую ниточку в рот. Она рвалась у середины, сгущёночная дорожка падала на скатерть, а Аника с довольным видом облизывала кончик ложки, хоть на нём уже почти ничего и не было.

— Ты лучше не ходи за ней, на ночь обещали дождь, — сказала Инесса, лениво щурясь, как кошка. — А где ваша третья, как её, Ляля, кажется?

Маша пожала плечами, поднимаясь со стула. Мышцы нудно ломило то ли от простуды, то ли от предстоящего дождя.

— Да правда, куда я сейчас пойду, — пробормотала она, отцепляя от стула полу ветровки.

За окнами кухни утробно взвыл ветер, хлопнул дверью об косяк. Динара, похожая в дутой безрукавке на растрёпанного воробья, вжала голову в плечи.

— Девочки, мне страшно.

— Ничего страшного нет, — резко дёрнулась в её сторону Инесса.

Ветер снова ударил в окно. Маша представила, каково сейчас в бараке, там же дует изо всех щелей, гудит, качает и гоняет по полу мусор.

Свет фонаря крошился от мечущихся веток, и по стенам преподавательского домика прыгали странные тени. Маша привстала на цыпочки и различила через окно силуэт Эльзы, которая, согнувшись, сидела за столом. Первая парта перед ней пустовала, остальные были заняты, но не рассмотреть толком — кем. Может, где-то там была и Сабрина, не сумасшедшая же она, в самом деле, чтобы в такую погоду бродить по лесу.

Вдалеке торопливо загудел отчаливающий теплоход. «Восемь вечера», — бездумно отметила про себя Маша. Она забралась по скрипучей лестнице на веранду, чтобы перепрыгивать ступени, сил уже не было, и дёрнула дверь. На потолке комнаты замерли два белых кружочка. На самой ближней к дверям кровати сидели Ляля и Мартимер, синеватые в призрачном искусственном свете, они перебирали какие-то тетрадные листы.

— Жуть, холодно там, да? — радостно выдала Ляля, оборачиваясь на Машу.

Та передёрнула плечами. Весь вечер она только и думала, где бы согреться. Чувство холода стало таким же привычным, как и головная боль.

Она на ощупь добралась до своей кровати, на тумбочке нашла фонарик и включила. На смятом одеяле лежали белые листки, исписанные мелким почерком. Целых шесть — слишком много для записки. Потёки от чернильной ручки на полях.

«Целью нашей работы… были проведены исследования…»

Это что отчёт? — мелькнула мысль, от которой тут же затряслись руки. Сабрина была слишком правильной, чтобы бросать важные бумаги просто так, на кровать, откуда их могли сбросить или даже стащить. Маша резко обернулась к ребятам.

— Вы Сабрину не видели?

— Видели, — пожала плечами Ляля, как будто говорила о чём-то самим собой разумеющемся. — Она недавно тут была и ушла.

— И ничего не сказала? — Маша изначально знала ответ на этот вопрос.

Мартимер поднял на неё глаза.

— Нет, — огорчённо выдохнула Ляля, привычно потирая в затылке. Кажется, она уже совсем забыла об отчёте и взялась за решение Машиной проблемы. — Может, она в лаборатории, ты смотрела?

Маша собрала с кровати аккуратно исписанные листки, постучала ими по тумбочке, выравнивая края, и поняла, что ей всё равно некуда их спрятать или сложить. И даже читать она не станет. В ушах звучал унылый гудок теплохода.

Она вдруг поняла, что делать, бросила листки на кровать и выскочила из комнаты.

Мутный вечер подкрадывался к крыльцу, и чёрные от сумерек деревья закрывали реку. Маша замерла на последней ступеньке и жадно вгляделась вдаль, как будто бы смогла различить на фоне темнеющего неба теплоход, да хоть желтую точку вдали. Если бы это помогло.

Она стояла и впитывала в себя стрёкот кузнечиков вокруг стационара, сжимала и разжимала кулаки, забыв даже о боли в горле. Потом опустилась на ступеньку. Ноги быстро замёрзли, а на руку село сразу три комара. Маша смотрела на них и думала, сможет ли Сабрина вернуться завтра, на утреннем теплоходе. Кажется, он отплывает в семь и до Печищ идёт часа два. Если отодвинуть начало конференции как можно дальше…