Мария Чурсина - Ранние рассветы

— Ну что, — вынесла вердикт она. — На обед!

— Фотографируй, — Сабрина кивнула, придерживая рукой ветку молодой липки.

Кругом было так ароматно и медово, что у Маши кружилась голова. Она достала из сумки фотоаппарат и навела объектив на водную гладь, которая было на расстоянии шагов двадцати от них. Ближе подходить не стали.

— Засвечивает…

Гладь озера шла рябью от ветра, и это не понравилось Маше. Где-то на периферии сознания болталась мысль, что над Демоновой Дырой не бывает ветра. Она то ли слышала это на лекции, то ли в болтовне старшекурсников… Маша сняла пейзаж ещё раз — вышло куда лучше, и за зеленью даже угадывались блики на воле.

Сабрина притянула фотоаппарат к себе и отпустила ветку, видно, результат ей понравился.

— Ну что, назад? — Она проворно набросила на плечо длинную лямку сумки и зашагала в обратную сторону, оставив после себя только ветку липы, которая мерно покачивалась.

Маша молча позавидовала такой энергии. Ей самой уже не хотелось ни разговаривать, ни улыбаться, ни подставлять руки лучам заходящего солнца. Хотелось только добраться до стационара и завалиться на кровать. Можно даже без ужина.

Озеро нашлось именно там, где и отметила его Горгулья синим крестом. Задумываться, было ли так задумано или совпало совершенно случайно, Маша не стала. Решила — в другой раз. В следующий точно. Хотя нехорошие подозрения остались.

По дороге она хотела отвязать красную ленточку: чего ей бесполезно болтаться, но задумалась, засмотрелась под ноги и совсем позабыла. Вечерний лес снова начинал жужжать комариными полчищами, насекомые лезли за ворот футболки и нагло усаживались прямо на шее.

Маша не поняла, как, но Сабрине удалось найти дорогу покороче — и мимо утренних низин с папоротниками. Вскоре за деревьями показалась петляющая по всему заповеднику речка Болотинка, а ещё через полчаса они набрели на заброшенное костехранилище, одну из стен которого почти разобрали на дрова курсантами. Там уже и до стационара было рукой подать.

Когда они добрались, на лес уже совсем опустился вечер. Дежурные громыхали посудой в тазиках, костёр догорал и дымился. Маша повертела головой в поисках одногруппников: парни расположились на пластиковых креслах недалеко от костра. Она бросила сумку прямо на крыльцо и зашагала к ним.

— Ну как? — поинтересовалась она и, не выдержав, упала в свободное кресло и вытянула уставшие ноги. Сереющее небо над стационаром казалось таким низким, что за него цеплялась даже крыша двухэтажного дома.

— В порядке, — махнул рукой Рауль. Было непонятно, отгоняет ли он комаров или приветствует её. — Только вот у Ляли немного…

— М? — поддерживая разговор, как могла, протянула Маша.

Ник и Рауль обернулись на Мартимера. Тот сосредоточенно раскручивал рацию отверткой, но после минутного молчания перестал делать вид, что никого вокруг себя не замечает. Он поёрзал в кресле и нехотя начал:

— Взяла с собой кетчуп. Я всё думал, есть она его что ли будет? Нет.

Он оглянулся, будто проверял, не стоит ли Ляля за его спиной.

— Выждала, когда я уйду вперёд и пропала. Я когда заметил, что её нет, давай искать. Два часа крутился в одном квартале. Нашёл, в общем… в кустах и всю в кетчупе. Изображала из себя мёртвую.

Маша передёрнула плечами и сама не поняла — от вечерней прохлады или слишком явно представила себе измазанную в красной жиже Лялю.

— Так я и не поверил ей. — Мартимер поднял со стола отвёртку и снова принялся ковыряться в рации. — Говорю, вставай. Она не очень расстроилась. Шла потом и всю дорогу меня расспрашивала, что бы я стал делать, если бы кровь была настоящая.

— М-да, — протянула Маша, не зная даже, что ещё сказать.

— Да уж, — вторил ей Ник. Приступ красноречия его тоже сегодня не посетил.

Комары кусались так яростно, будто собирали кровь для своих маленьких голодных детей.

— Ну, кстати, она неплохо ориентируется и колечком пользуется. — Мартимер пожал плечами, оправдывая свою спутницу. — Мы очень быстро всё нашли.

— Зато мы копались до самого вечера, — буркнула Маша. Она отвернулась в сторону дежурных: те домывали посуду, и лента в косе одной первокурсниц напомнила Маше красную ленточку, забытую на ветке дерева.

Из темноты за дверью стационара вынырнула Сабрина с походной миской и направилась к полевой кухне за ужином. Содержимое большой кастрюли там уже не исходило паром, но главное, что оно там было. Маша поднялась, отряхивая с себя комаров, и едва не вздрогнула, когда рация на её поясе захрипела.

Парни, видно, оставили рации в комнате, а Мартимер свою ещё не успел собрать, но на крыльцо дома выскочил взъерошенный Лев.

— Приём! — перекрикивал помехи он. — Кто говорит? Приём!

— Кто ещё не вернулся? — Маша покрутила головой, но и без того успела понять, что не было слышно Таи и Венки. Если бы они успели прийти, на поляне перед стационаром стало бы тесно.

Хлопнула дверь преподавательской комнаты, и на крыльцо выпрыгнула Горгулья. Морщины на её лбу собрались точь-в-точь, как водная гладь на сегодняшнем озере. Она вырвала из рук Льва рацию, хрипевшую что-то, отдалённо напоминающее просьбы о помощи.

— Тая, оставайтесь на том месте, где сейчас стоите, — голос Горгульи гремел над всей поляной. — Сейчас за вами придут. Где вы? Можете определить?

В шипении помех Маша едва различила два слова: каменный мост. Она сразу же вспомнила день практики, когда Денис Вадимович водил их туда — шли долго, и никаких приятных воспоминаний у Маши не осталось. Сам каменный мост был полуразвалившимся, но единственным остатком деревни на берегу Болотинки.

То место уже успело зарасти берёзами и малинником, дома ушли в землю, кое-где торчали остатки печей, а мост остался — под поросшими мхом камнями грустно замерла вода в болотце. Да, это было далековато от стационара.

С мест поднялись Рауль и Мартимер и неторопливо подошли к Горгулье, которая всё ещё что-то пыталась выяснить у заблудившихся.

— Давайте мы сходим за ними, — объявил преподавательнице Рауль, когда та прицепила рацию на пояс и выжидающе глянула на них. — Я знаю, где это.

— Фонарики не забудьте, — сузив глаза, рыкнула Горгулья.

Парни ушли в дом собираться, а Маша решительно направилась к обеденному столу. Там одиноко притаилась на краешке её тарелка с холодным комком макарон и чья-то чужая ложка — видно, опять перепутали. Маше было всё равно, она забралась на обтёсанное бревно рядом с Сабриной.

— Слышала? — спросила Маша, не отворяя взгляда от пачки майонеза, едва ли не завязанной в узел.

— Что, пингвинихи провалили задание? — Сабрина даже не повернулась в её сторону.

Пингвинами они нарекли девушек во время прошлой практики, когда парни так же заняли комнату на втором этаже. Была глубокая ночь, и все пятеро лежали на своих кроватях в полной темноте, прислушиваясь к нескончаемому веселью наверху.