О. Шеремет - Большая Игра

— Я не знаю, что делать. Игра становится всё опаснее, а проигрывать не хочется, тем более что я уже далеко зашла.

— Могу тебя успокоить, милая Атропос: до выигрыша тебе не ближе, чем мне — до Скульдовского обаяния. К тому же, как мне кажется, у нас с тобой есть значительное преимущество перед всеми: открытые карты. Моя тактика известна тебе, твоя — мне. И, что бы там ни ждало в Финале, мы встретим это вместе… если вообще дойдём от него.

Здоровая доля скептицизма была отличительной чертой всех Игроков, в кàком бы романтическом настроении они ни находились.

После ужина Атропос нарочито медленно шла к себе, отказавшись составить компанию Лахе. Наконец-то услышала сзади мягкие быстрые шаги, один звук которых вызывал неконтролируемую ненависть. Тем не менее, она справилась с собой и обернулась, преграждая путь Скульду. Его лицо перекосилось, но он всё же учтиво склонил голову.

— Позвольте пройти.

— Нет. Скульд, я… хочу предложить тебе примирение.

— Примирение? — кажется, до него даже не дошёл смысл этого простого слова.

— Да. Признаемся честно, что ненавидим друг друга. Я хочу исправить это положение: предлагаю оставить в прошлом то, из-за чего мы перестали ладить… помнишь, тогда?

— Не помню. И вспоминать не тянет. Прошу меня извинить.

Боком, стараясь не коснуться даже подола её платья, Скульд проскользнул мимо Атропос. Она прикрыла глаза, изо всех стараясь пробудить непослушную память. Фишки, Игроки… Неужели они когда-то так серьёзно соперничали в Большой Игре? Или… нет, к чувству отвращения примешивалось ещё что-то. Горечь, и — восхищение? Обожание? Неужели она, Атропос, была когда-то так же очарована Повесой, как и его бедняжки-Фишки?

Она покачала головой. Ладно, с этим Игроком каши не сваришь, даже и из топора.

Аска лежала на диване и смотрела в потолок. Ничего интересного там не было, по крайней мере, в том месте, куда был направлен её взгляд. Стоило обратить глаза чуть вправо, и там можно было полюбоваться липкой лентой с тремя дохлыми мухами, но это было уже слишком много для её забитого информацией разума. Девушка чувствовала себя рождественским гусем, под завязку нафаршированным умелой хозяйкой. Подруги с радостью скинули на неё все домашние заботы, но их было немного; большую часть дня Аска проводила за книгами — Скульд принёс целую стопку. Кроме того, в её распоряжении был нетбук и интернет, снабжавший всем необходимым. Ну, не всем: она так и не смогла отыскать одну из частей Вед в переводе на норвежский или хотя бы английский.

«Может, выучить санскрит?» — лениво подумала Аска. Эта мысль не казалась глупой или невероятной — почему бы и не выучить, в самом деле? Надо только попросить Скульда, своего ангела-хранителя, пусть найдёт какой-нибудь самоучитель. А то и сам позанимается.

Дни сливались для Аски в одну бесцветную бесконечную полосу — пеструю и мутную, как очень грязное стекло, выходящее на оживленную автостраду. И — книги, книги, книги. Поесть она забывала, так что приходилось ставить будильник с напоминаниями: как ни крути, морить себя голодом девушка не собиралась.

Ей не было скучно, ей было… пусто. Чего-то не хватало в окружающем мире, а чего — не знала и она сама. Скульд появлялся редко и ненадолго, может, дело в этом?

К дому подъехала машина и просигналила три раза. Просигналила машина. Просигналила машина. Просигналила машина. Аска крутила предложение в голове, понимая, что оно должно что-то значить, более того — что от неё требуется какая-то реакция… Через какое-то время она наконец-то сообразила, что нужно открыть дверь, потому что это приехал Адам. Надо открыть дверь. Надо от…

Встала, но, подойдя всё-таки к двери, обнаружила, что она превратилась в непреодолимое препятствие: рука Аски свободно проходила сквозь ручку, будто она была голограммой. Или же у самой Аски появились проблемы с материальностью… Девушка, всё ещё не очень быстро соображая, поднесла руку к глазам — чтобы обнаружить, что её тело стало полупрозрачным, похожим на голубоватую дымку. Аска обернулась — на диване лежала она сама…

«Приехали», — успела подумать северянка, прежде чем её захлестнула волна ужаса. Добаловалась со своей «диетой»!..

Она почувствовала, как её что-то сжимает, так что, наверное, было б больно дышать (если бы она дышала), а через ми девушка уже вскочила с диване, с шалыми глазами, тряся головой и ощупывая своё родное плотное тело. Её колотило — куда только подевалась прежняя сонливость и апатия? Молнией Аска выскочила на улицу, чуть не выбив дверь и вписалась прямо в Адаму, которому надоело ждать в машине.

— Что? Что? — как заведенный, повторял он, сжимая плечи перепуганной насмерть девушки.

— В-валерьянки, — отстучала зубами та.

Адам заварил на кухне чай, добавил несколько капель коньяка — подумал, капнул и себе в чашку тоже. Не нужно было быть Шерлоком Холмсосм, чтобы понять: что-то случилось, и это что-то связано с той божественной игрой, в которую их с Аской втянуло по уши.

Девушку как прорвало: сначала она просто рыдала, лёжа ничком на диване, потом уже тише всхлипывала, роняя слезы в чай. Потом строилась поудобнее и выложила Адаму всё, что знала и о чём догадывалась — и о том, как сегодня утром нечаянно выскользнула из тела.

— Нечаянно, — задумчиво повторил Адам и накапал ещё коньяка себе и девушке. Уже без чая. — И что ты собираешься делать дальше?

— Продолжать.

— С ума сошла?!

Аска пожала плечами. Это из тех вопросов, на которые бывает очень сложно ответить.

— С этой карусели так просто не соскочить. Да и вообще — знаешь… — и запнулась.

Как объяснть, что, когда схлынуло болезненное равнодушие, снова вернулось то въедливое чувство, которое похоже на обморок? Стоит ей только увидеть Скульда, его зеленые весёлые глаза…

— Короче, я не отступлюсь.

— А вдруг ты в очередной раз «нечаянно» выйдешь из себя, а назад не вернёшься?

— Как — что? По правилам — священник, венки, прочувствованный некролог.

— Дура! — Адам едва не вспылил. — Прости, Аска…

— Да ничего. Дура и есть, — девушка кивнула, потом придвинулась ближе к студенту. — Адам, ты только… заходи в гости иногда, ладно? Пожалуйста.