В. Бирюк - Догонялки

Протопоп Сильвестр, духовник Ивана Грозного, сделал великое дело, написав эту книгу с такими словами:

«а по всяку вину по уху ни по виденью не бити, ни под сердце кулаком ни пинком ни посохом не колоть никаким железным или деревяным не бить хто с серца или с кручины так бьет многи притчи от того бывают слепота и глухота и руку и ногу вывихнуть и перст и главоболие и зубная болезнь а у беременных жен и детем поврежение бывает во утробе а плетью с наказанием бережно бити, и разумно и болно и страшно и здорова а толко великая вина и кручинавата дело, и за великое, и за страшное ослушание».

Вот эти повторяющиеся «ни… ни…» — просто «Песня свободы» и «Декларация прав»! Но у меня здесь до этих ограничений — ещё четыре века.

Странно, что попаданцы как-то об этом не рассказывают. Слов не хватает? Понятно, что понять, ощутить словесное описание такого процесса может только тот, кого самого так били. И кто сам так бил. Как в «Тихом Доне»:

«В этот же день в амбаре Степан обдуманно и страшно избил молодую жену. Бил в живот, в груди, в спину; бил с таким расчётом, чтобы не видно было людям».

Это — не зверство, это для «Святой Руси» — далёкое светлое будущее: не «с серца или с кручины».

А ведь «потоковое мордобитие» должно обязательно присутствовать в попаданских историях. Если не в форме направленного на ГГ, то в форме «проистекающего» из него.

«Царя Федора», может, по мордасам и не лупили. Кроме батюшки — некому. Но сам-то царевич должен был постоянно раздавать. Это — нормальный атрибут общения. Его ждут туземцы. Даже при позитивном отношении: «Бьёт — значит любит» — наша национальная мудрость.

Если этого нет — они теряются, начинают волноваться. Как ребёнок, который впадает в гиперактивность и последующее чрезмерное утомление, капризность, не видя явной реакции взрослых на свои шалости.

Бенджамин Спок писал в 20 веке: «Наказание, как и поощрение, являются для ребёнка теми маяками, по которым он определяет границы правильного, допустимого поведения. Поэтому наказание должно быть скорым и незамедлительным. Но, конечно, не чрезмерным».

Зуботычина, оплеуха, пинок, тычок кулаком, рывок за волосы… обеспечивают незамедлительность. А само понятие чрезмерности появится только в «Домострое». Там, например, в отличие от цитированного мною ранее «Изборника» 11 века, рекомендовано бить детей посохом по рёбрам. Но не по голове или другим частям тела — потому как чрезмерно.

В «Святой Руси» практически нет возможности «сменить механизм», найти «другую гайку». Здесь твоё место предопределено, часто — ещё до твоего рождения. И методы «забивания болта», многие из которых в 21 веке ограничиваются, запрещаются, наказываются обществом «либерастии и дерьмократии», здешним, «исконно-посконным», «святорусским» обществом, воспринимаются как норма, поддерживается, распространяется, культивируется.

Но если есть нормальные мучители, садисты не «по желанию», не «с кручины», а потому что так принято, то есть, создаются семейным воспитанием, церковной проповедью, образом жизни и нормальные мазохисты. Добровольные жертвы. «Потому что все так живут».

И тогда появляется вот эта самая жертвенность. Это не слабость и, даже, не трусость. Это готовность. Готовность к тому, что тебя будут мучить, будут бить, будут унижать и оскорблять. Когда весь вопрос только: «будет больно» или «будет очень больно»? А не в том: «почему это скотина меня бьёт»?

Не об этом ли в письме Пушкинской Татьяны:

Здесь — и готовность принять чужую волю, и готовность быть наказанной. Форма наказания определяется нормами, принятыми в данной местности в данный момент времени и социальности. Соседку-барышню можно «наказать презреньем», соседку-крестьянку — розгами. Они к этому, к наказанию — готовы.

Эта привычка превращается в свойство характера. Терпение перетекает в согласие и далее в, обычно неосознанное, провоцирование конфликта, скандала, побоев. Вызвать ссору, получить по уху, по зубам, по спине… Обратить на себя внимание, ощутить, что ты не пустое место, а нечто живое, на кого муж или отец тратит и свои силы, и своё время. Вырваться из монотонного, тяжёлого, бесконечного, от подъёма до отбоя, труда. Из однообразия повседневной семейной жизни, пришедшей на смену ярким, новым впечатлениям детства и юности:

Получить заряд живых, «горячих» эмоций и излить свои. Просто прокричаться, визжа от более-менее реального страха и боли… Мало ли ходит по земле «энергетических вампиров» — людей, которые начинают чувствовать себя нормально, только ощутив мощный всплеск эмоций своих ближних. А ведь негативные эмоции вызвать значительно легче, чем позитивные такой же силы и яркости. И ощутив мощный эмоциональный подъём, очищение души после порки или избиения, с восторгом перейти к сексу: «Милые бранятся — только тешатся» — широко народное психологическое наблюдение.

А потом поделиться впечатлениями со своими подружками и соседками. Забывая и пропуская неприятные детали и усиливая, смакуя те, которые «здесь и сейчас» считаются позитивными:

— А мой-то… ох и силён-то… уж как он меня отходил-то… уж и не чаяла живой-то остаться… а как он меня, грешную, на постельку-то да раскорячил… страх-то какой: ни ручкой ни ножкой шевельнуть не могла! Вот те крест… ох-ох — и сидеть-то теперь не могу… отчего-отчего — ото всего…

Так, раз за разом, закрепляются личные психологические реакции. Так, «наглядным примером», формируются стереотипы поведения следующих поколений, так делается «Святая Русь». Да и не она одна.

В 21 веке шведы относятся к финнам презрительно-недоброжелательно:

— Эти люди постоянно тупо напиваются и бьют своих жён.

Это — не про нас, это — «рудиментарные проявления межэтнических проблем в рамках процветающих государств Евросоюза».

Жертва изначально готова терпеть побои и унижения — «кнут», подсознательно ожидая радости от последующих, «очищающих душу слёз» — «пряник».

Я уже говорил: нужно возлюбить то… всё, в чём живёшь. А иначе — пессимизм, ослабление иммунитета, онкологические заболевания, снижение репродуктивной функции и т. д. Короче: «невозлюбившие мордобоя» на «Святой Руси» — потомства не оставляют.

А «оставленное потомство»… даёт уже в 21 веке, например, группу Fleur, «Жертва»: