Уитли Страйбер - Послезавтра

Вода доходила ему до груди и была обжигающе холодной. Сэм боялся, что ему будет не взобраться по ступеням обратно, к Лоре.

— Сэм, это папа, — сказал голос в трубке, и в глазах тут же защипало. — У тебя все в порядке? Где ты?

Он должен быть сильным. Не стоит рассказывать отцу, насколько серьезна их ситуация. Если бы отец узнал, что у них происходит, он бы тут же сорвался его спасать. Даже если это стоило бы ему жизни.

— У меня все в порядке, — сказал Сэм, не видя, как округлились глаза Лоры. — Мы в публичной библиотеке.

Джек и Люси наклонились над устройством громкой связи.

— Твоя мама тоже здесь, — сказал Джек.

Он прекрасно понимал, что Сэм далеко не в порядке и что ему угрожает смертельная опасность. Отец оценил силу характера сына, решившего защитить родителей от волнения за свою судьбу.

— Слава богу, ты в безопасности! — сказала Люси, а Джек, услышав эти слова, понял, что развод и жизнь вдалеке друг от друга не может положить конец браку таких людей, как он и Люси. Они были навечно соединены в крови своего драгоценного сына.

— Мам, у нас все нормально, — осторожно сказал Сэм.

«Правильно, мальчик, лишняя ложь ни к чему. Достаточно сказать неполную правду». Слово «нормально» стало бальзамом для измученного сердца отца. Что бы вокруг него ни происходило, Сэм еще не почувствовал угрозу для своей жизни.

— Позвоните родителям Лоры и Брайана и скажите, что с ними тоже все в порядке.

Вода доходила Сэму до подмышек, и он понимал, что ему пора заканчивать разговор, как бы ему ни хотелось его продлить.

— Вода поднимается, — сказал он и тут же пожалел о своих словах.

Люси подавила вскрик, а Джек сжал ее руку. Он должен был научить сына тому, что ему предстоит делать дальше. Может быть, это знание поможет спасти жизнь Сэма.

— Слушай меня внимательно, — сказал он. — Сейчас уже поздно пытаться вернуться домой. Погода ухудшится. Будет такое, чего никто до этого не видел. — Он на мгновение замолчал, чтобы дать мальчику возможность переварить эту информацию. Судя по тому, что уже происходило в Нью-Йорке, Сэм представлял себе масштабы катастрофы. — Ливень перерастет в снежный ураган с центром, как у торнадо. Только температура упадет настолько, что люди будут замерзать заживо в течение нескольких секунд.

Лора делала Сэму знаки. Вода поднималась слишком высоко, и им скоро придется не идти, а плыть. Но он не отпускал трубку, потому что должен был выслушать то, что говорил отец. От этих слов зависела их жизнь, и Сэм это понимал.

— На улицу не выходите, жгите все, что найдете, чтобы согреться. Переждите это время. Я приду за тобой, я тебе обещаю. Ты меня понял?

Сэм не боялся того, что отец будет рисковать своей жизнью ради него. Услышав его невозмутимый, уверенный голос, он успокоился.

— Да, папа, я понял. — Вода дошла до Лоры. — Я должен идти.

— Подожди! — закричала его мать. — Я люблю тебя! Сэм, сынок, мы оба тебя любим!

— Мы любим тебя! — добавил отец.

Сэм с головой окунулся под воду, и в этот момент связь отключилась. Лора начала лихорадочно шарить фонарем по поверхности воды, лучом пронизывая маленькие волны, которые заполнили пространство под потолком вестибюля. Когда он вынырнул, она закричала:

— Я боялась, что ты утонул!

Звук ее голоса отразился от стен глухим эхом.

Сэм понял, что она близка к истерике, ведущей к шоку и осознанию собственной беспомощности, и помахал ей.

— Госпожа, — произнес он, собирая последние капли своих сил для придания спокойствия голосу, — нам придется найти для вас сухую одежду, — и повел вверх по лестнице.

Люси в открытую плакала. Джек прижимал ее к себе, ощущая, как дрожит ее хрупкое тело и голова прижимается к плечу. Он боялся гибели Сэма больше, чем конца всей планеты. Он знал, что штормовой циклон продвигается на юг и легко может дойти до того места, где был его сын. Потомак мог выйти из берегов, пополнившись миллиардами литров дождевой воды, и подчиниться смертельному ледяному дыханию, которое до этих дней оставалось для человечества незнакомым. Он снова подумал о мамонтах на цветочных полянах и о древней яблоне.

Ему пришлось отпустить жену. Он не хотел этого, но работа требовала от него активных действий. Он не мог больше ждать и, несмотря на желание не размыкать своих рук всю оставшуюся жизнь, мягко оттолкнул ее от себя.

Джек повернулся к Фрэнку, который носился по комнате, ожидая, пока тот обратит на него внимание.

— Где ты хранишь наше антарктическое снаряжение? — спросил Джек.

Лицо Фрэнка сначала приняло выражение смятения, потом удивления и, наконец, понимания.

— Ты не дойдешь до Нью-Йорка, — сказал он.

— Я могу попытаться. На полюсе мне доводилось ходить на дальние расстояния.

Потом он на минуту задумался. Получается не меньше трехсот километров, часть пути лежит под водой… во всяком случае пока.

Фрэнк побледнел. Такой цвет в трудные минуты принимает кожа абсолютно здорового человека. Джек понял, что эта бледность была признаком страха.

— Джек, сейчас речь идет не об Арктике. Люси…

Она молчала. Она не станет его останавливать, и Фрэнк понимал почему. Если ему удастся задуманное, он может спасти сына. Ни одна мать не остановит мужчину в такой ситуации.

— Я должен идти, — сказал он ей. — Я должен это сделать.

Она молча кивнула. Джек вытер ее слезы и попытался не обращать внимания на свои собственные. Перед ним стояла мужественная, сильная женщина, в которой он с трудом узнавал свою жену и очень гордился. Эти минуты единения перекрыли долгие годы разочарований и недопонимания. Когда она улыбнулась, Джек понял, что она тоже гордится им и его смелостью.

Он коснулся ее щеки, она закрыла глаза. Этот тайный язык жестов и недосказанности будет понятен только человеку, пережившему развод. Оказывается, он представляет собой такое же таинство, как и сам брак.

Он так же коснулся ее щеки, когда впервые увидел ее, а она прижалась щекой к его руке. Он этим же жестом прикоснулся к ней возле брачной постели, когда они были еще молоды и неопытны. Тогда это прикосновение уняло страх и дало обещание блаженства, которое потом превратилось в живую душу. Эта самая душа была сейчас заперта в центре обезумевшего хаоса.

Когда в этот раз ответила на его прикосновение, она будто говорила: «Я помню все, что было до этой минуты, и поддерживаю тебя в том, что ты собираешься сделать. Если ты готов пожертвовать своей жизнью ради нашего сына, я буду любить тебя до своего последнего вздоха».

Это был момент наивысшего откровения между мужчиной и женщиной, связанных общими воспоминаниями и общей жизнью. Развод для них уже не имел значения.

В холодной, темной библиотеке, отзывавшейся эхом на журчание воды, стоны и звуки умирающего города, Лора и Сэм продолжали свои поиски. Нижние уровни здания были для них недоступны, но оно было довольно больших размеров, и в нем могло найтись много полезного. Они были вынуждены исследовать все помещения, потому что уже замерзали в своих промокших одеждах, а отец только что предупредил Сэма, что станет еще холоднее. Лора не так сильно вымокла, как Сэм, и у нее было пальто, поэтому девушка находилась в меньшей опасности, чем он. Сэм едва мог ходить от дрожи. Ему казалось, что, если он расслабится, у него может случиться приступ непонятной болезни. На ум приходило слово «переохлаждение» или «гипотермия», и он развлекал себя мыслями о том, какие симптомы могут быть у этой загадочной болезни. Сэм знал, что человек при гипотермии впадает в шоковое состояние, потом засыпает. Постепенно сны становятся отрывочными и сознание угасает. Все это он прочитал для того, чтобы лучше понять, с какими трудностями и испытаниями сталкивался его отец в полярных экспедициях. О смерти от переохлаждения он узнал лишь то, что умирающие видят во сне свою жизнь, как это бывает с утопающими. Вдруг под прыгающим пятном света Лориного фонарика появилась табличка с надписью «Бюро находок». Эта находка могла оказаться очень полезной!