Адександра Плотникова - Колесо Судьбы. Канон Равновесия

Надо спешить, пока не поздно. Сдержать и обуздать впервые осознавшую себя мощь. И Кот здесь ничего не сможет сделать: стоит ему хоть чуть рыпнуться, и равновесие начал попросту перестанет быть.

Матерясь про себя не хуже великана Димхольда, я поплелся назад в Дрейгаур Лар на сбитых до кости лапах. Любая магия, даже простейший портал, сейчас может стать смертельно опасной.

Идти предстояло несколько дней. Не будь у меня сейчас вместо лап непослушные деревяшки, я добрался бы к вечеру. А так -- пришлось ковылять медленно, выбирая тропки поровнее. Город маячил на горизонте заснеженной громадой черного камня, кое-где подсвеченного огнями. Ветер как будто издевался, дул то справа, то слева, то в морду. Все попытки призвать Юдара к порядку оканчивались его ехидным смехом. Ну не прыгать же за ним как щену, право слово. Я даже спать опасался, чтобы ненароком не вмерзнуть намертво в здешнюю землю -- морозы разыгрались вовсе лютые, я на Десмоде и в самые суровые годы таких не видел. Язык мой давным давно позорно висел через плечо, а тело двигалось только благодаря волевым пинкам и Темному дару. Лапы уже вовсе ничего не чувствовали, желудок перестал возмущаться тем, что его не кормят. Разум же сделался кристально ясен и воспринимал все с удвоенной четкостью. В чем-то это состояние оказалось даже приятно, но расплата за него должна была последовать неминуемо.

Через предместья я прошел, не заметив, что они вообще были. От ночевок на ледяных камнях под ветром, когда не выкопаешь даже крохотной ямки для лежки, разболелось нутро -- не спас и мех. Звуки, запахи, образы -- все проходило мимо меня, а я лишь отстраненно наблюдал, иногда подгоняя тело, смевшее замедлять свое ковыляние вдоль улиц. Стен у кхаэльского гнезда не было, и деревенские дома постепенно сменились каменными. Кажется, меня узнавали, понимали, что я "не просто собачка". Предлагали помочь. Я отстраненно рычал на людей, и они благоразумно отступали, куда велено. Опасались остаться без руки. Кристальная ясность сменилась въедливым туманом. Взбираться по крутым склонам становилось все сложнее.

Стемнело, и я улегся ночевать под каким-то деревом. На грани угасающего сознания мелькнула здравая мыслишка, что надо бы дать знать хотя бы Коту.

"Обойдется", - отпихнула ее моя идиотская гордость. "Сам дойду".

А лапы, кажется, уже и не мерзнут. Наоборот, по ним разлилось блаженное тепло.

"Надо вставать!" -- тело попыталось хлестнуть меня паникой и даже дернулось подняться, но...

"Нет уж, иди к хильден, драгоценное. Я всего-лишь немного отдышусь... Может, вздремну..."

Тьма накрыла мягкой ладонью.

Его принесли ночью, через две дюжины дней после того, как он исчез. Двое гвардейцев-гайсем чуть ли не выше Димхольда ростом сначала испросили у полусонной меня позволения войти, а потом молча опустили у моих ног завернутую в несколько плащей закоченевшую волчью тушу. Матерый зверь весил, как молодой теленок, да к тому же лежал на плечах своих спасителей мертвым грузом. Так что, парни с облегчением потирали поясницы, виновато глядя на меня.

- Вот, княжна, - пробасил один из них. - Под деревом на одной из главных аллей лежал. Уже замерзать начал...

Я не знала, что и думать. Насмехается Вещий надо мной что ли? Сначала брат в ходячий скелет превратился, по Цитадели бродит, исключительно держась за стены, теперь почти уже муж сам себя в ледышку заморозил по дурости. Вздохнув, я присела перед ним на колени и принялась распутывать завязки плащей. Тепла под тканью не задержалось ни крохи.

- Подбросьте дров в камин, - велела я, гладя покрытую белым инеем шерсть. - И помогите мне перенести его на постель.

Парни расторопно повиновались -- один кинулся раздувать еще жаркие угли, второй взялся за углы сложенных плащей. Надо было дождаться, пока у Даэнну в голове хоть немного прояснится, и он сможет сменить облик. А иначе простыни пропитаются водой и псиной.

- Дурак, - сказала я волчьему уху. Ухо слабо дернулось. - По каким буеракам тебя носило, а главное, зачем? Сделайте милость, - повернулась я к топтавшимся у дверей гайсем, - бегом на кухню и разбудите старшего повара. Пусть согреет молоко с медом и воды.

Они кивнули и исчезли удивительно бесшумно для своего сложения. Я бездумно запахнула халат поплотнее и плюхнулась на край постели -- ноги не держали. Надо было хоть чем-то занять руки, и я принялась выбирать из мерзлой жесткой шерсти льдинки. Кидала их Фирре, а тот радостно скакал по полу и ловил "камешки", недовольно морща мордочку, когда от них оставался легкий пшик.

- Дурак, - повторила я, взявшись разбирать шерсть на морде, слипшуюся в грязные мокрые сосульки. - Ну вот кому и что ты этим доказал? Только переживай теперь за тебя.

Он в ответ слабо тыкнулся мне в ладонь сухим горячим носом, вильнул хвостом туда-сюда и заскулил. Ох, дурень...

- Давай, Волчик, надо перекинуться, - я потеребила его, приподняла морду. - Ты мокрый, замерз, надо согреться. Давай.

По звериному телу прошла бесплодная судорога, шерсть начала было клубиться туманом, но дальше дело не двинулось. Плащи хоть и плотные, все равно скоро промокнут, роскошная волчья шуба начинает оттаивать и ощутимо отдавать псиной... Ну и что мне с этим делать? Отца звать?..

За дверью раздались негромкие торопливые шаги, мне в сознание плеснуло заполошным беспокойством. Щелкнула дверная ручка, и в открывшуюся щель просунулась растрепанная голова Рино.

- Что у тебя стряслось? - спросил он, стрельнув темно-янтарными глазами по сторонам. - Ого, да никак пропажа нашлась!

Водяник просунулся весь и деловито прошлепал босыми ногами по холодному каменному полу. Из одежды на нем, как обычно, красовались жилетка и штаны на голое тело. Бр-р-р, смотреть холодно.

Сдунув с лица длинную челку, Ринорьяр присел перед Волком.

- Вот же умудрился. Ну ничего, сейчас поможем. У меня рыбки тоже, попервах бывает, как наплаваются -- после даже плавником шевельнуть не могут, не то, что обернуться. Эй, ваша мохнатость, для купаний не сезон!

Он приподнял тяжелую Волкову голову и, просунув руку под шею, устроил у себя на плече. Мокрая шерсть липла к пальцам, туша была безвольной и неподъемной. Водяник погладил зверя по морде, не преминув дернуть за усы -- ох и бегать ему от Ваэрдена потом! - и запел что-то на тягучий лад Мелорских островов. Даже меня пробрало тем знойным потоком солнечного света, что чуть ли не осязаемо искрился в гортанном голосе братца. Свежесть летнего морского мелководья, слепящие блики на воде, прогретый полуденным солнцем воздух с запахом водорослей и соли. Горячий белый песок под босыми ногами...

Волчья шерсть, наконец, завихрилась туманными клочьями, очертания тела поплыли. Судороги волнами прокатывались по нему, но тощий с виду Рино держал крепко, не давая напрасно биться. Когда пение смолкло, на постели лежал ифенху -- без одежды, нехорошего синеватого вместо привычной зелени цвета. И холодный как ледышка. Братец присвистнул.