Людмила Музыка - Сын герцога (СИ)

Пообещав себе, что она обязательно придумает для него особенное наказание, магичка снова сосредоточилась на поединке. Потому что проклятые недоучки, словно почувствовав ее слабость, удвоили усилия. В их действиях не было ничего особенно опасного: обычные заклинания, самые простые схемы атак. Но они не давали ей ни мгновений передышки. Просто брали ее на измор.

Их замысел был не так уж плох. Если бы не одно "но". Маги не учитывали взрывоопасный характер Марисы. Потому что когда она по-настоящему выходила из себя, то такие понятия, как "логика" и "целесообразность" переставали для нее существовать. А сейчас магичка не просто вышла из себя, она была в бешенстве.

Очередная совместная атака придворных магов увенчалась успехом. И защитный контур Марисы прогнулся настолько, что огненная стрела погасла в нескольких сантиметрах от ее груди. Целительницу обдало волной жара, и рукава ее платья начали тлеть. Зато в отместку магичка сумела достать одного из недоучек прямо через защиту. Он умер еще до того, как его тело опустилось на пол. Но Мариса не успела насладиться этим зрелищем по той простой причине, что в этот момент добивала еще одного ученика, напустив на него огненных пчел (а эта смерть была гораздо зрелищней предыдущей). Кому-то досталось еще одна ледяная игла. И Мариса уже всерьез подумывала использовать что-нибудь общепоражающего действия, чтобы достать всех остальных сразу, а не вылавливать поодиночке (в ее арсенале была пара заклинаний из запретной магии, и оставшегося резерва должно было на это хватить). Но сделать это она не успела. Потому что именно в этот момент дворцовые маги решили показать, что они тоже на многое способны. И Марисе пришлось уйти в глухую оборону.

Среди проклятых недоучек нашелся кто-то, разбирающийся в целительстве. Потому что теперь ее атаковали именно с учетом слабостей этого вида магии. Придворные чародеи больше не пыталась сломать ее защиту грубым напором (благодаря тому, что атакующая магия давалась целителям с большим трудом, компенсаторно защитная магия была у них намного сильнее). Теперь защиту Марисы обходили, напирая на слабую привязку к стихийным источникам, на несоответствие между потоками, ее расплетали, словно кружево, и нити заклинаний расползались в разные стороны, превращая плотную сеть в дырявое решето. Магичка едва успевала их подхватить. Чтобы удержать их на месте, приходилось снова и снова подпитывать заклинание. Но сила текла, как вода. И Мариса в который раз за это утро прокляла Исидия (кто еще, как не придворный целитель мог объяснить ее врагам такие тонкости). Потому что свора жалких недоучек медленно, но уверенно побеждала высшего мага.

Магичка чувствовала, что ее загоняют в угол, что еще несколько минут и у нее просто не останется сил на то, чтобы удержать распадающееся заклинание. А потом уже больше ничто не будет сдерживать ораву придворных магов, готовых разорвать ее на куски за то, что она сделала с их императором. Чтобы выжить, ей срочно нужны были силы, которых уже не было ни у нее, ни у привязанного к ней Баруса. И тогда Мариса решилась на то, на что не решилась бы ни за что и никогда, будь у нее малейший выход из ситуации. Магичка потянулась к запретной магии. Той магии, которая была подвластна всем высшим, но ни один из них ни разу не решился ее применить. Слишком уж капризной она была.

Магия смерти каждому открывала свои объятья, но лишь единицы смогли выжить после ее ласки. И только Мариса оказалась достаточно безумной, чтобы рискнуть. Смерть разливалась вокруг нее. Она витала в воздухе, едва заметным сладковатым ароматом тревожа тех, кто мог ее ощутить. Отдаваясь покалыванием в кончиках пальцев, заставляя сердце биться сильнее. Магичка потянулась к этой сила и та ответила ей благосклонностью. Смерть благоволила тем, кто ее умножал, а Мариса достаточно убивала и не только в эти два дня.

Поток силы, обрушившийся на нее, едва не сбил ее с ног, заставив пошатнуться. Но магичка сумела устоять. Она презрительно улыбнулась, раздумывая, что ей сотворить с толпой надоедливых насекомых, которыми теперь казались ей маги. С новыми возможностями она могла почти все. Но новый удар заставил Марису упасть на колени. Причем пришел он оттуда, откуда она его не ждала. Дар целительства был слишком ревнивым, чтобы терпеть рядом с собой кого-то еще. Но больше всего он ненавидел смерть, свою противоположность и злейшего врага. И когда Мариса потянулась к чужой магии, собственный дар оставил ее.

Магичка не успела толком осознать, что же только что произошло. Она тяжело опустилась на пол, потому что ноги отказывались ее держать. Слабость сковала все ее тело. Но хуже всего было отвратительное ощущение, что она лишилась части самой себя. Очень важной части. Как если бы из нее вынули душу. Магия смерти окутывала ее невидимым плащом, но теперь ощущение этой силы отзывалось горечью у нее на языке. Горечью собственного поражения.

Наверное, если бы маги атаковали ее в этот момент, она даже не стала бы сопротивляться. И тогда для бывшей целительницы все закончилось бы. Но судьба распорядилась по-другому.

Громкий мелодичный звон разнесся по всему дворцу. И в это мгновение казалось, что сам воздух наполнился неведомой силой. Мариса сделала глубокий вдох, и ей нестерпимо захотелось жить. Пусть даже без дара, но жить, дышать, думать, добиваться… Одного вдоха ей хватило для того, чтобы осознать, что защитного купола над дворцом больше нет.

Всплеск выброшенной силы, и воронка телепорта открылась почти мгновенно. Магичка исчезла буквально за секунду до того, как место, где она только что находилась, засыпало целым роем огненных стрел.

– Не успели,– разочарованно выдохнул пожилой маг, считавшийся старшим среди придворных чародеев (конечно, после его могущества Баруса). Но Исидий его не услышал.

Целитель метнулся в соседний зал, уже предчувствуя, что увидит ужасную картину. И все равно оказался не готов к открывшемуся перед его глазами зрелищу. Исковерканные магической атакой тела слуг выглядели отвратительно. Но Исидий в своей долгой жизни видел и более неприятные вещи. Поэтому смотрел он сейчас не на них.

Его взгляд был прикован к единственному телу, лежавшему посреди зала. Телу его императора.

Его величество был, несомненно, мертв. Потому что ни один человек не сможет выжить после того, как потеряет такое количество крови (его кровью был залито буквально все вокруг). Голова мертвеца покоилась на коленях его сына, сидевшего прямо на полу. Маран ласково перебирал еще не успевшие потускнеть каштановые пряди, гладил прохладную кожу щеки и едва заметно раскачивался, словно убаюкивал отца, не понимая, что его сон будет вечным.