Олег Карачевский - Меч Света

Метро… Толкотня. Значит — я не успел первый выбежать из него. В толкотне я вижу Её. Символично… Может мне просто не стоило никуда бежать? Она ведь тоже никуда не спешила. Может, если бы я меньше бегал, я бы встретил Её в метро и мне бы никогда не пришлось покидать свой мир?

С этими мыслями я наплевав на боль и усталость всё шёл вперёд и вперёд, будто их вообще не существует.

Два долгих дня, если я конечно не проспал один из них, два этих долгих дня я шёл на восток, пока не добрёл до первых зелёных вязов. Передо мной направо и налево простиралась стена леса. Я упал под одним из деревьев. Ни одна сила во Вселенной теперь не могла заставить меня подняться! Начался дождь. Потоки воды бежали ручьями по стволу и веткам. Я с наслаждением подставил рот и уповаясь глотал живительную влагу! Когда дождь прошёл, во мне не было сил пошевелиться. Одна травинка щекотала мне нос. Я схватил её ртом и начал жевать. У меня еле были силы проглотить разжёванный мякиш. И я не мог повернуть голову, чтобы поискать ещё травы. Мало помалу, я проваливался в беспамятство. В прошлые ночи мне всё так же снилась девушка в метро. Я кричал, но она не оборачивалась и уходила в даль. В воздухе не было слышно моего крика. А теперь у меня не было сил даже для того, чтобы позвать её шёпотом.

— Смотши какой худой и шелёный! Тошно мештвеш, говогю фам!

— Закрой рот, Шмыгль, от него пахнет живым, — возразил кто-то хриплым рыком.

— Та што ты шнаешь, Лойе! А фдшуг он напашёт на нах?

— Перестань, Шмыгль. Хотя вид у него и правда не очень, — хмыкнул кто-то третий.

— Он тошно шив? Уфелены?

У меня над ухом послышалось сопение.

— Нет, он дышит. И сердце бьётся, — сказал низкий, будто рычащий, голос.

— Дахфайте его хух ошавим! Еши мы ехо хуха нашши, шо он шошно вышел ОШШУТА!

— Не плети чушь, Шмыгль. ОТТУДА так же невозможно выйти, как и дойти.

— А шо он хохта хуха дешает?

— Может он новый искатель приключений, который решил посмотреть золотишко ТАМ. Но не дошёл и упал тут. После того решил поспать.

— Он тут лежит не так уж долго, а на вид проскитался несколько дней. Мне Граспль не давал предупреждений, что кто-то входил в Лес. От него ничего не может в этом Лесу утаиться и он не проявлял склонность таить от меня секреты.

— Да, правильно. Грасплю нужно его увидеть.

— А хто ехо понешет? Мошет шы, Лойе?!

— Я - Волк, а не носильщик, — ответил хриплый голос и зарычал по-настоящему.

Начался жаркий спор, стороны то и дело рычали и выкрикивали ругательства. Шмыгль в пылу ссоры предложил меня добить, каждому взять по куску и в таком виде меня доставить Грасплю, мол ничего хорошего "оттуда" взяться не могло. У меня не было сил хоть как-то на них всех отреагировать. Даже ресницы будто налились свинцом и отказывались двигаться.

Спор поутих, меня подняли, положили на что-то лохматое и крепко привязали верёвками. Затем началась дикая тряска, которая не понятно когда закончилась.

— Эй, Граспль!

— Ребята, позовите мигом сюда Граспля!

Начался топот, то тут, то там слышались крики. Меня отвязали и положили на траву. Послышался сдавленный рык.

— Граспль, я сделал это только из уважения к тебе. Но если ты меня ещё раз пошлёшь в разведку с кем-то из этих шавок — я реально кому-то глотку перегрызу! — предупредил кого-то хриплый рычащий голос.

Послышался сдавленный вздох.

— Шо с эхим шелать? — спросил Шмыгль.

— Накормить бульоном и положить на мою перину отсыпаться. С ним можно будет поговорить потом, когда он придёт в себя, — сказал кто-то тихим мягким голосом. Он говорил почти шёпотом, но все вокруг тут же смолкли и принялись выполнять приказ. Меня сначала куда-то понесли, долго пытались просунуть через узкий дверной проём, пока не догадались повернуть на бок. Положили, как ни странно, достаточно аккуратно. Перина действительно была мягкой. Хотя и маленькой для меня, мои ноги всё равно свисали на пол. Когда в мой рот полился тёплый жирный бульон, я с трудом заставил себя сделать несколько глотков. Когда я закашлялся, часть разлилась. Кто-то вытер мне лицо, после чего меня оставили в покое.

Не знаю, сколько я провалялся, прежде чем рискнул открыть глаза. Комнатка, где я лежал, была маленькой. Если бы я встал, то обязательно бы ударился головой об потолок. Я с трудом поместился на перине, а если бы вытянулся, то мог бы ногами упереться об одну стену, а кончиками пальцев дотянуться до другой. Чтобы более эффективно использовать пространство, я попытался лечь ромбом. Но это у меня не сильно вышло. Да и в любом случае никто не рискнул снять с меня обувь. А оскорблять хозяина этого домика мне сильно не хотелось.

На стенах висело много всякой всячины. От грибов и сухих плодов, до всевозможных трав и подвешенных за хвосты ящериц. Всего, что там висело, и не перечислить! В стене напротив было маленькое окошко и маленькая дверца. Не представляю, как меня через неё вообще могли пронести! Перед окошком стоял стол и две маленьких табуретки. В противоположном от перины углу была чугунная печка. На ней стоял чайник. Труба шла под потолок и изгибалась в стену. Возле печки были подвешены маленькие кружки, и несколько ложек. Часть очень маленьких, а часть бы сошла за уменьшенные поварёшки. Под потолком висел крюк. Обычно на него должны были вешать лампу, но сейчас лампа стояла у двери.

Дверь открылась, в неё вошёл низенький человечек, наверно ниже моего пояса, если бы мы стали рядом. Седая скомканная борода и добродушное лицо. Тёмно-зелёные глаза лучились весельем.

— Приветствую в моей обители, — тихо сказал он, голос его при этом слышался очень отчётливо.

Глядя на него, я не знал, как ему объяснить, каким же образом попал в лес, и стоит ли объяснять что-то вообще.

— Мне ничего не надо объяснять, — подмигнул он, будто читая мои мысли. — Я давно тебя ждал. Сотни лет я готовился к этой встрече, но тоже совершенно не представляю, как всё объяснить остальным. Моё имя — Граспль. Я страж этого леса, который невежественные глупцы почему-то называют Чёрным или Проклятым. Ты тут в безопасности. Так что набирайся сил и не трать их попусту. У нас ещё будет время поговорить.

Я пролежал день, и ещё пол дня, прежде чем рискнул подняться. При этом у меня закружилась голова и я снова упал на перину. Неделю я питался только бульоном и компотом. На пятый день я уже их видеть не мог, но когда мне рискнули дать твёрдую пищу, я понял, что не могу её есть. Как раз на седьмой день я начал заставлять себя глотать кашу и начал выходить их комнаты Граспля.

Жилище лешего было обустроено внутри дерева. Оно было такой ширины, что вокруг него хоровод вести смогли бы лишь десять человек минимум. В дереве была дверца, к дверце вели ступеньки. Возле окошка были ставни, которыми оно закрывалось от непогоды. Труба от печки выходила из дерева чуть повыше и шла в сторону, чтобы не закоптить кору и ветки.