Денис Чекалов - Сумеречный судья

— Не знал, что у вас проснулась страсть к покойникам, мадемуазель Дюпон, — заметил королевский прокурор Тимоти Джастин, ожесточенно грызя карандаш.

У меня мелькнула мысль, что таким образом он их точит.

Это был небольшой лизардмен, с острыми крохотными зубами и гладкой, белесоватой чешуей, которую принято натирать гномьей мастикой. Несколько раз, находясь рядом с ним, я чувствовал тонкий запах фиалок, — однако ни один ящер не признается, что использует благовония и масло вместо воска, словно какой-то сильф.

Джастин обычно носит глухой кафтан, с вырезом а-ля квадрат. Но сегодня он надел распашной, с высоким стоячим воротником, походящим на шаль. У плеч, вместо обычных буфов, поднимались шелковые крылышки, белоснежную рубашку украшали золотые письмена. Это значило, что Джастину предстоит наведаться в Сити-холл и отвесить мэру пару поклонов.

У пояса лизардмен носил короткую шпагу, как и полагается при его должности, — хотя я никогда не видел, чтобы королевский прокурор хоть раз ее вынимал. Может, это просто рукоять, приделанная к ножнам. Но согласно обычаю, в них должен прятаться фламберг — дитя рапиры и малой шпаги, с тонким длинным клинком.

Изысканная резьба гарды рассказывала о славном прошлом династии, а также играла другую роль, — помогала облегчить оружие. На конце длинной рукояти сверкал вытянутый поммель, цель которого — компенсировать тяжесть клинка и уравновесить шпагу в руке. От удара кисть защищало полукольцо, выкованное из сплава золота и мифрила; его принято называть pas d'asne , поскольку «ослиная подкова» звучит не так элегантно.

— Общественность бушует, — пожаловался Тимоти Джастин, и тут же за его спиной — в фигуральном, конечно, плане — встала негодующая общественность, отчего-то в виде огромной толстой женщины лет сорока, которая уж никак не может носить спортивные костюмы, и тем не менее носит только их.

Общественность побушевала, тыча в воздух транспарантами, потом исчезла.

— Они хотят, чтобы мы поскорее нашли того маньяка, который взрезает тела жертв, — сказал королевский прокурор, потирая подбородок.

Последний не был ни волевым, ни красиво очерченным.

— Но вот что странно, — продолжал Джастин, расхаживая по коридору и приводя в тихую панику санитарок, которые, по цвету его лица, могли решить, будто он вылез из одного из ящиков. — Наш первый убийца, на счету которого шесть жертв, вычищал трупы, словно вскрывал дыню. Аккуратненько так выколупливал внутренности.

Королевский прокурор хмыкнул, давая понять, что он-то никогда не стал бы так поступать.

— Другое дело тот, кто прирезал бедного Хеллеца. Его буквально располосовали на две части, а хоббит-то был ничего размерами.

— Нам нужны результаты аутопсии остальных четверых, — заметил я.

Джастин с интересом разглядывал обнаженных покойников.

Королевский прокурор не был против, если четыре оставшихся трупа осмотрят маги Черного Круга. Он втайне надеялся, что за него опять выполнят всю грязную работу. Позволив алхимикам заниматься их любимым делом — кромсанием мертвых тел — мы с Франсуаз направились в квартал, где несколько месяцев провел койган, прятавшийся в теле Феллиндира Ларанда.

— Почему Асгхан выбрал именно нас? — спросила Френки, ловко орудуя отмычкой в замочной скважине.

Когда мы поднимались в лифте, я уже достал из кармана кредитную карточку, но при виде такого энтузиазма решил не мешать.

— Может, не хотел нести ответственность.

— Возможно, — Франсуаз открыла дверь, и я выразил свое восхищение.

Очевидно, я сделал это не совсем убедительно, поскольку тут же получил по голени носком полуботинка.

— Не слышал, чтобы койганы писали друг другу письма, — произнес я, закрывая дверь. — Поэтому вряд ли стоит просматривать его почту.

— Так говорят комментаторы Ариартиса? — спросила Френки, открывая один из шкафов и перебирая одежду. — А в Стране Эльфов есть хоть один?

— Сколько угодно, — кивнул я, обходя комнаты. — Но вряд ли кто-то из них может считаться комментатором в том смысле, какой в него вкладывали эльдарские историки философии. Френки, ты только посмотри.

Франсуаз заглянула мне через плечо, сопя в ухо.

— Ради этого стоило возиться с отмычкой, — прошептала девушка.

Комната была полностью зашторена — и было отчего. Уверен, не у одного из благовоспитанных жителей дома напротив случился бы истерический припадок при виде того, что предстало нашим глазам.

Я хочу сказать, от зависти.

— Домовладелец будет долго плакать, когда это найдет, — заметил я.

С потолка свисали длинные железные цепи — почти такие же, как в клубе для мазохистов.

— Будет умный, сдаст в таком виде, — фыркнула Франсуаз, подходя к столу. — И сильно разбогатеет при этом. Погляди, какие инструменты.

Железных игрушек было столько, что не хватило одного столика — их оказалось три.

— Уверен, здесь можно найти следы крови, — заметил я.

— Если мы установим, чьей, — пробормотала Франсуаз, перебирая в пальцах блестящие искривленные щипцы, — станет ясно, с кем Феллиндир развлекался в этой комнате.

— Я уже знаю, с кем, — ответил я.

Из внутреннего кармана я вытащил свернутую вдвое папку и раскрыл ее на нужной фотографии.

— Вот тело хоббита-зеленщика. До того, как оно кусочками мяса размазалось по металлическому ящику. Погляди сюда, сюда и сюда. Асгхан, когда извлекал койгана, почти уничтожил следы пыток, поэтому их не заметили сразу.

— Вот как, — Франсуаз перевернула фотографию. — А разве тематики не истязают в первую очередь задницу?

— Ты знаешь об этом больше, — хмыкнул я. — Но то, что происходило здесь, крайне далеко от милых шалостей Асгхана в его подвальчике.

— Ариартис? — маленькая фейри с удлиненным лицом и огромными очками была похожа на зайца, которому кто-то наступил на хвост.

По ее телу струился прозрачный хитон, из тончайшего дергарского шелка, и две золотые фибулы, скрепляли его на плечах. Точеную талию перехватывал колпос, с эмблемами всех двадцати семи факультетов Даркмура.

Особенно фейри гордилась расписным диплоидием, — широким отворотом хитона, сбегавшим от верхнего края. Только высшие наставники университета могли носить такой; и всяк стремился отделать его по-своему, желая перещеголять остальных — орнаментом, вышивкой, аппликацией.

А уж о том, что шьют это украшение из особой ткани, и говорить не приходится; древесный гоблинский шелк, алый подземный бархат, рубиновый мифрилий, — лишь бы хватило денег. На ногах фейри носила легкие сандалии, отмеченные серебром. Золотистые волосы были собраны тонкой булавкой, в форме стрекозы.

Одно время она думала, будто мы с ней встречаемся, и мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы убедить ее в обратном.