Денис Чекалов - Сумеречный судья

Френки проворковала:

— Думаю, я продам вам идею одной книги! — сообщила она.

— Какой? — поинтересовался охранник.

Он спрашивал так серьезно, словно на самом деле поверил, будто девушка принесла ему синопсис. Конечно, орк никогда раньше ее не видел, но принять Френки за литераторшу…

— Она называется «Почему Аркаша ест только кашу», — пояснила демонесса.

Я постарался сделать вид, что не знаю эту девушку.

— И почему? — крайне заинтересованно спросил охранник.

— Потому, что ему выбили зубы!

Орк приходил в себя так долго, что я испугался — не хватил ли его инсульт.

— Это плохой сюжет для детской книжки, — наконец сообщил громила. — Знаете ли, в них не должно быть насилия.

— О, это будет книжка для взрослых, — пообещала девушка. — Очень для взрослых. Может быть, ее даже станут продавать в специализированных магазинах.

— Я люблю такие, — сообщил охранник. — Но вот читать не очень.

— Не расстраивайся, — ласково улыбнулась девушка. — Ты увидишь все своими глазами. В первой главе избивают одного кретина, который стоял в дверях.

— Зря он это сделал, — согласился охранник.

Дэйбрил Элдарион обернулся с таким недоумением, словно его корабль потонул, а он понял это лишь в тот момент, когда рыбы стали стучаться в иллюминатор.

— Что происходит? — спросил дергар.

Френки вынула из кобуры револьвер и приставила к голове издателя.

— Вопрос, — сказала она. — Сколько друзей поэзии умрет на этой неделе?

Два огра у стены играли в обои. Ими был Зденек Лишка, и третий громила старался приклеить его к штукатурке. По всей видимости, забыл про раствор, и потому только зря обивал кулаки о живот маркиза.

Когда мы появились, эти трое прервали свое занятие. Лишка же продолжал делать то, что и прежде; испытывал боль.

— Вот значит, как создаются книги! — протянула Френки.

— Я раньше думал, — произнес я. — Книги делаются так: пришел поэт, легко разжал уста, и сразу запел вдохновенный простак — пожалуйста! А оказывается — прежде чем начнет петься, долго ходят, разомлев от брожения, и тихо барахтается в тине сердца глупая вобла воображения.

Элдарион склонил голову.

— Плохие стихи, — констатировал он. — Размер не соблюден, рифма не клеится. И причем здесь вобла? Непонятно. Надо еще редактировать и редактировать.

— Издатели все такие образованные? — спросила Френки.

Три огра, что размазывали Лишку по стенке, теперь стояли, не двигаясь; неподвижные, как напечатанные буквы, но в любой момент готовые объединиться и обрести смысл слова.

Револьвер, приставленный к голове Дэйбрила, гораздо больше беспокоил охранников, чем его самого. Здравый смысл подсказывал, что должно быть наоборот; но вера способна творить чудеса.

Элдарион не верил, что его могут застрелить — вот так, среди белого дня, в собственном офисе, и на глазах телохранителей. Строго говоря, в этом он сильно ошибался.

Охранники же считали — если сделанная ими ошибка заставит Френки спустить курок, их ждет суровое наказание от Элдариона.

Даже если дергара к тому времени убьют.

— Сейчас поясню, — негромко произнес я.

Вращающееся кресло, стоящее в центре комнаты, привлекло мое внимание, и я сел в него.

— За эти сутки погибло уже двое. Мою партнершу расстраивает, что ни одного не убила она сама.

— Врезать ему? — спросил охранник, который украшал физиономию Лишки расплывчатыми пятнами кровоподтеков, в стиле сюрреализма.

Черт, а ведь парень мог стать художником…

Думаю, он имел при этом в виду, что еще раз ударит Зденека; не мог же огр всерьез полагать, что я позволю ему приблизиться.

— Не будь дураком, — ответил Элдарион, и маленькие глазки дергара скосились на револьвер, приставленный к голове.

Значит, он все-таки видел пушку… Это внушало мне тихую радость.

Если быть точным, глаза демона не были маленькими; но какие-то обрюзгшие, заплывшие кожей, так что выглядели раза в два меньше.

— Зачем быть таким требовательным, — примирительно произнес я. — Твой помощник тот, кем был рожден. Он не сможет измениться.

По всей видимости, Элдарион думал, что от его головы уберут револьвер.

Это было одной из мириада иллюзий, которым суждено рассеяться с утренним туманом.

— Послушайте, — произнес он. — Так дела не делают. Вы что, чокнутые? Вламываетесь тут, суете мне пушку под нос.

— А он адекватно оценивает происходящее, — сказал я. — Я вообще-то эльф очень незлобивый.

Я задумался.

— В школе и университете меня все любили, — продолжал я. — Сам удивляюсь — отчего это… Но сегодня я уже дважды наталкиваюсь на твоих книжных червей. И они ведут себя — как бы это сказать, чтобы не обидеть твой слух? По-скотски.

Я снял со стола Элдариона несколько документов; это оказались подписанные контракты.

— И тогда я решил, — продолжал я. — Что стоит заглянуть к тебе и предупредить. Мне нравится предупреждать людей. Они потом все равно делают то, чего им не велели… Приятно смотреть, как сами лезут головой в прессовальный станок.

В контрактах не оказалось ничего интересного. Поэтому я разорвал их и выбросил на пол.

— Ты чего? — закричал Элдарион.

— А вот перебивать нехорошо, — погрозил я пальцем. — Видно, ты еще не издал ни одного сборника правил этикета. Если. Твои книжные червяки. Еще раз побеспокоят кого-нибудь. Пусть даже будут громко включать музыку, мешая соседям спать. Приду и вышибу тебе мозги.

Я добродушно улыбнулся.

— Все понятно, или повторить?

— Вы с ума сошли! — воскликнул Элдарион.

Я встал, для чего мне пришлось немного потоптать разорванные контракты. Подошел к трем оркам, что пластали по стенке Лишку, и раздвинул их, как шторы.

— Давай, приятель, — произнес я, подхватывая маркиза. — Хватит на сегодня поэзии.

Дэйбрил не шелохнулся.

Сложно двигаться, когда в голову направлено дуло револьвера, а мозги шевелятся достаточно быстро, чтобы понять — внутри черепа им будет гораздо уютнее, чем снаружи.

И все же он зафонтанировал энергией. Его тело задрожало, словно дергар наступил на оголенный провод, лицо покрылось краской.

— Кем вы себя считаете? — закричал Элдарион.

Я помедлил.

— Хороший вопрос, — признал я, и продолжал транспортировать Лишку к дверям. — Иногда я сам себя спрашиваю: Майкл, кто ты, черт возьми, такой?

— Вы не знаете, кто я, — говорил Дэйбрил. — Претор не арестовал вас только потому, что я попросил. Да, я! У меня есть в этом городе кое-какое влияние, и в других тоже. Если вы хоть пальцем меня тронете — гнить вам в подземелье, пока хоббит на горе зубом не цыкнет.

Рассеянный свет стелился по больничной палате.

— Ваш друг скоро придет в себя, — произнес врач, заглядывая в медицинскую карту. — Ему еще повезло.