Сергей Карпущенко - Маска Владигора

— Гляди-кось, — неслось из толпы, — вон гусь!

— А тот вон, с красной харей, вроде вепрь!

— Да не вепрь он, а медведь — не видишь разве медвежью морду?!

С любопытством разглядывали ротозеи стрелков, примечая среди приехавших и «лебедя», и «оленя», и «лося». Были среди гостей Грунлафа и «ястреб», и «баран», и «лиса», и «барсук», но некоторые для себя избрали знаки не из лесного мира — украсились изображениями чары, ковша, другие — яблока, человеческого черепа, солнца, полумесяца.

Вокруг спешившихся уже крутились княжеские судьи, переписывали знаки каждого стрелка, помечая их на особых дощечках. Оказалось вскоре, что приехали два «вепря» и три «оленя». Таким, чтобы путаницы не было, предложили срочно знаки заменить, и они в сторонке, при помощи слуг, отпарывали свои нашивки, отчаянно бранясь, — кому приятны лишние хлопоты?

А на поле, на расстоянии ста шагов от черты, откуда должны были лучники вести стрельбу, уже поставили дощатые щиты с намалеванными на них кругами. В середине — метка, с яблоко величиной. Готовые к состязанию стрелки уже ходили близ черты, примеривались, носом водили в разные стороны, определяя направление и силу ветра, качали головами, сомневаясь в успехе, присматривались к оружию соперников, натягивали, пробы ради, тетивы своих луков.

Луки же у каждого были особенные — не нашлось бы и двух одинаковых. Небольшие, но тугие, из двух соединенных вместе рогов оленьих; луки чуть ли не в человечий рост, из тиса или вяза; одни кожей обвитые, другие — с резьбой затейливой, с росписью, прежде никем не виданной; клееные луки, составные, с хитрыми прицелами, с тетивами из крученой пеньки, воловьей жилы, сыромятной кожи или плетеных конских волос.

Но ни один из луков не вызвал у толпы такого интереса, как тот, что был в руках человека в черной кожаной маске без всяких прикрас, ушей или рогов, — стрелок этот на спине своей имел изображение коня. Держал же он в руках лук маленький и, по всей видимости, железный, и был тот лук приделан к деревянному поленцу, украшенному искусной росписью. С палец тетиву имел, а на поленце — зуб какой-то да еще кой-что, совсем уж непонятное. Стрелки судили да рядили, как можно из лука этакого стрелять.

— Витязи, — говорил один, — я бы этим луком так воспользовался: в бою стал бы им как палицей работать. Направо да налево бы сей железиной крутил. Ох, сколько врагов бы вокруг меня полегло — тьма-тьмущая!

— Нет, несподручно с такой штуковиной в бою, — с поддельной серьезностью возражал другой витязь, к маске которого было прикреплено петушиное перо. — Взять бы этот лук да отдать какому-нибудь смерду. Пусть им землю рыхлит, точно мотыгой!

Тут затрубили рога, призывая всех к вниманию, и заговорил сам Грунлаф, сидевший вместе с дочерью под сенью: [8] Навес.

— Витязи, начнем же наше состязание, и пусть Кудруна достанется тому, кто станет победителем. Условия равны для всех, и меня совсем не тревожит то, кем окажется лучший стрелок из лука, так пусть же сам Перун поможет вам в борьбе! Подходите к корзине со жребиями и тащите метку с цифрой. Она-то и подскажет судьям ваше место в очереди!

Витязи чинно и не спеша брали из корзины, что стояла у ног Грунлафа, кожаные, свернутые в трубочки метки, разворачивали их. Иной морщился, досадуя на то, что придется стрелять в числе первых, другой — радовался, потому как жребий отсылал его в самый конец и можно было приглядеться к стрельбе других, поучиться на ошибках соперников. Но были и такие, кто оставался совершенно спокоен.

Безучастным к жребию был и Владигор. Продолжая держать самострел на плече, он даже не смотрел в сторону щитов с кругами. Цели, что поражал он в своем дворце, были куда менее уязвимыми, чем эти огромные, на его взгляд, круги, — в них мог попасть, почти не целясь, любой синегорский подросток. Владигор лишь бросал короткие взгляды на Кудруну, которая тоже поглядывала в его сторону. А порой девушка склоняла голову и что-то спрашивала у отца, и если бы Владигор стоял рядом с ней, то, наверное, сумел бы услышать:

— Отец, скажи, кто из них Владигор? Не тот ли широкоплечий витязь с конем на кафтане? Он еще держит в руках такой причудливый с виду лук…

Грунлаф, лукавивший, когда заявлял, что ему безразлично, кем окажется его зять, давно уже узнал в витязе со странным оружием Владигора и теперь не отрывал от него взгляда. Он уже успел шепнуть сидевшему с ним рядом Красу, чтобы тот как можно лучше присмотрелся к луку чужестранца, запомнил, как выглядит каждая его деталь, а после сделал для него рисунок необычного приспособления для метания стрел. Впрочем, Грунлаф все еще сомневался в том, что это оружие окажется лучше обыкновенного лука.

— Ты спрашиваешь, Владигор ли он? — переспросил у дочери Грунлаф. — Да, полагаю, это и есть князь Синегорья. Посмотрим, как он будет стрелять.

— Но говорят, — шептала Кудруна, — что он уродлив, даже страшен. Это правда?

— Нет, — улыбнулся Грунлаф, — на его прекрасном лице боги запечатлели ум, мужество, честность, добросердечие, верность. Уверен, он станет твоим мужем, дочка, потому что человек с таким лицом, как у Владигора, не может не быть первым!

И Кудруна, счастливая, успокоенная, принялась с нетерпением ждать, кто окажется наиболее удачливым в первой части состязаний.

Вот вновь завыли трубы, и судьи вызвали к черте первых трех участников соревнований. Они должны были выпустить каждый по десять стрел. Витязи долго притаптывали землю подошвами своих сапог, желая встать поустойчивей; приложив к тетиве стрелы, вглядываясь в круги мишеней, раз по десять дергали за тетивы, не решаясь натянуть их для начального выстрела. Наконец тетивы одна за другой взвизгнули, рассекая воздух, и стрелы понеслись к дощатым щитам. Замершие зрители увидели, что ни одна из них не вонзилась в центр круга.

Послышались возгласы досады, даже ругань стрелков, в сторону мишеней уже бежали те, на ком лежала обязанность вести учет каждого выстрела. И вновь летели стрелы в направлении щитов с кругами, и все азартней становились крики толпы. Простолюдины, собравшиеся посмотреть, сколь успешной будет стрельба тех, кто считал себя выше их и достойнее, часто охотились в лесах близ Пустеня, не раз принимали участие в походах Грунлафа, могли бы выступить на состязании не хуже, а то и куда лучше этих витязей. В сердца некоторых зрителей даже закралась дерзкая мысль: «А что если выйти к черте и попытаться стать зятем самого благородного Грунлафа, грозы Бореи, богатого повелителя всего княжества игов?»

Когда пришла очередь человека, имевшего на своем лице черную кожаную маску, толпа на миг притихла. Все давно уже ждали выхода к черте обладателя необычного оружия. Среди зрителей послышались приглушенные споры, кое-кто бился об заклад, что стрела, пущенная из такого маленького лука, и до мишени-то не сможет долететь, не то что попасть в самый центр ее.