Вад Капустин - Обманка

Я продолжал наблюдать из автобуса: изнутри давили полупрозрачные чудища, снаружи — толпа, впрочем, небольшая и достаточно организованная, ведь это были наши объекты.

А нашей задачей в данном языпе значилось: ликвидировать некий «13-й объект». Никто только толком не знал, как он выглядит, и что собой представляет.

Льву ожидание, похоже, надоело, и он стал бросаться на людей. Но вот только развернуться ему не удавалось, и прыжок не получался. Дрессировщицу он ни во что не ставил, она напрасно пыталась его одернуть, остальные отшатывались. Но льву было все равно, на кого бросаться, и он всё время норовил напасть на ближайшего человека и что-нибудь откусить.

В конце концов, лев вырвался на свободу, выскочил из башни и пробежал через весь автобус туда, где я сидел в заднем левом углу. Больше там никого не было.

Я и не заметил, как моя левая рука вдруг оказалась в раскрытой пасти зверя.

Беспокойства особого я не испытывал и тут же сунул в пасть еще и правую руку, чтобы удерживать пасть в раскрытом состоянии — читал об этом в какой-то книжке. (Думаю, не знай я, что сплю, конечно, чувства были бы иными!). Но просто удерживать пасть казалось бессмысленным, и я стал усиленно ее раздирать. Наконец, пасть льва неестественно вывернулась, а сам он свалился бездыханный. Кажется, подох.

Я посмотрел туда, где последний раз видел дрессировщицу, но там уже никого не было. Дохлый лев придавил какую-то бумажку. Поскольку порядок мы не особо поддерживали, у нас повсюду валялись всякие бумаги. Иногда и очень нужные.

Бумажка, на которую упал зверь, оказалась первым листом обложки от книги какого-то историка по фамилии Чепца. Но формат был не как обычно у книг, а ближе к А4 и даже больше.

Стоило мне взять в руку листок, как язып прекратился, барьер перестал подавать сигналы, и все разошлись. Наверное, лев и был тем самым тринадцатым объектом. Что стало с дрессировщицей, я не знал.

Но дохлого льва надо было убрать и грязь затереть, и я пошёл за тряпкой… в юго-западную сторону! Туда, где что-то должно было быть. И вот тут в географии и хронологии сна произошел разрыв.

Я шёл в юго-западную сторону, намереваясь дойти до болота, чтобы там смочить тряпку (возможно, там не было болота, а только болотце).

Как только я пересёк Усадебную улицу, тропинка незаметно превратилась в лыжню.

И дальше я пошёл по лыжне, на лыжах. Только палок у меня не было, а вместо них я держал в руках две синие тряпки. Причём этими тряпками скользил по лыжне. А одет я был в свитер.

Двигаясь дальше на юго-запад, уже в лесу, обнаружил, что там проходят соревнования лыжниц. Это был урок физкультуры в одной из местных школ. Лыжня разветвлялась, прямо и направо под 45 градусов. Флажки, тренеры, многочисленные школьницы. Все белобрысые, так себе.

Факт тот, что я мешал кому-то ехать, и мне пришлось свернуть с лыжни. У развилки я и свернул, правее правой лыжни.

На снегу располагалась вешалка, раздевалка то есть. Там висели (а также лежали, ну и валялись) разные предметы верхней одежды. В основном куртки и свитера.

Так получилось, что куртки у меня не было, но я тоже повесил свой свитер, хотя бегать на лыжах не собирался. Тем более что мне показалось, что я прибыл на место. Я немного посмотрел на школьниц-лыжниц. Но через некоторое время мне стало скучно.

Собираясь возвращаться, я захотел свой свитер надеть. Но на вешалке его уже не было, а в общей куче был похожий на мой. Я хотел его взять, но учителя мне не разрешили. Я сказал: «Это же мой свитер». В ответ услышал: «Проведём экспертизу, тогда установим, чей он на самом деле».

Я им: «Слушайте, ведь свой я знаю. Покажите его с обеих сторон, да и всё».

Бесполезно, свитер так и увезли «на экспертизу». Тут я подумал, а вдруг это и, правда, чужой, и стал дальше искать в куче. Нашёл свитер такого же фасона и размера, как мой. Его и пришлось надеть. Только расцветка была чуть ярче, что и показалось подозрительным. Я уже возвращался по лыжне — в северо-восточную сторону, но глянул на свитер повнимательнее. Точно чужой.

На моём никаких слов, кроме слова «МОСКВА», не было, а у этого живот был украшен сразу несколькими надписями. Всех не помню, но самая нижняя запомнилась — «Америка — лучшая страна в мире». И та, что чуть выше, наискосок — «Пидорасы всех стран, соединяйтесь!». Остальные — в том же духе.

Я медленно побрел на север и вновь увидел Башню. Навстречу мне опять вышла Сударушка с все той же банкой вишневого варенья в руках. Но сейчас на банке не было никаких надписей.

— Хочешь? — ласково спросила Сударушка, протягивая мне варенье. На свитер женщина старалась не смотреть.

— Спасибо, — вежливо ответил я и взял банку. Варенье я очень люблю, любое, а вишневое в особенности. — А это тебе, взамен.

И я протянул ей блестящий синий камешек, который внезапно обнаружился у меня в правой руке.

— Какая прелесть! — Сударушка схватила камень и исчезла. Я постоял возле Башни несколько минут, надеясь, что женщина все-таки вернется. Но она не вернулась, и я пошел домой. Варенье оказалось очень вкусным.

Экспертизы я так и не дождался, а сон на этом кончился.

В этот раз, вернувшись из сна, Хорхе пришел в себя почти сразу. С каждым разом он возвращался из мира грез к реальности все быстрее. Болело горло. Ленивый рыцарь сглотнул, болезненно ощущая пересохший язык.

— «Язып!» — вспомнился сон. Приснится же такое!

Быстрый взгляд на отражение на лезвии меча подтвердил — он оставался прежним. Рыцарь облегченно вздохнул и огляделся. Он был в родном лесу.

На поляне Хорхе увидел бургомистра и разгневанную Сударушку, с большой банкой вишневого варенья в руках. Ленивый рыцарь невольно облизнулся, припомнив его чудесный вкус во сне. Как, интересно, обманке удалось притащить пригрезившееся ему варенье в реальный мир?

— Негодяй! Так вот ты какой! — воскликнула женщина, и банка полетела в голову бургомистра. — Ты будешь просить у меня прощения на коленях.

— Я что, я готов, — лепечущий оправдания Клаус упал на колени и пополз к разъяренной обманке. — Для тебя я готов на все.

Обеспокоенный судьбой варенья рыцарь в невероятном броске успел перехватить банку на лету и галантно протянул Сударушке. Женщина невольно улыбнулась и, поглядев на стоящего перед ней поклонника, жалобно вздохнула:

— Ну почему на мужчин невозможно сердиться долго? Ладно, так и быть, я тебя прощаю.

Она протянула Клаусу руку, чтобы помочь подняться. Но осчастливленный бургомистр, целуя руки Сударушки, легко, как мальчишка, вскочил на ноги, и, не обращая на остальных ни малейшего внимания, заявил:

— Мы немедленно едем домой, в город! Сейчас же. Без тебя там все так ужасно разладилось!