Больной ублюдок - Fear no evil

Гарри сидел на верхней площадке лестницы, прячась за дверью в кладовку. Если смотреть из коридора, он был совершенно незаметен — человек бы увидел лишь, что дверь кладовки немного приоткрыта. Том стоял на площадке, облокотившись на перила, и лунный свет серебрил его волосы. Гарри немного завидовал — ему‑то можно было не прятаться по темным углам. Все равно никто не сможет увидеть чужое сновидение.

— Может, все же не надо этого делать, — тихо прошептал Гарри. Том даже не обернулся.

— Ты мужчина или трусливый щенок? — процедил он сквозь зубы.

— Я мужчина, — возмутился Гарри. — Но я вовсе не уверен, что надо убивать…

— Если твоему брату повезет, он всего лишь сломает позвоночник, — оскалился Том.

— Но…

— Если бы Дадли мог убить или изувечить тебя… если бы он был уверен, что ему ничего за это не будет — неужели ты думаешь, что он бы этого не сделал?

Гарри понурился.

— Не убоюсь зла, — сказал он себе.

Хлопнула дверь, ведущая в спальню Дадли, и в коридоре раздались его грузные шаги.

— Господь — Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться, Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего.

Гарри не знал, кто сейчас произносит эти слова — то ли Том, то ли он сам, то ли они просто звучат в его мозгу.

Дадли занес ногу над верхней ступенькой и сделал шаг.

— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мной; Твой жезл и Твой посох — они успокаивают меня, — громко сказал Гарри и протянул руку, коснувшись мягкой, теплой спины кузена. Тот слегка повернул голову, и Гарри успел разглядеть, как изумленно расширились его поросячьи глазки. Я не буду этого делать, вдруг решил он. Я не хочу. Не убоюсь зла — это же не про Дурслей. Да, Дурсли — глупые и противные, но настоящее зло — это Том. Настоящее зло — это и он, Гарри.

Гарри убрал руку и отступил на шаг.

Что‑то толкнуло Дадли в спину.

— Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих, умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена, — пробормотал Том, и добавил:

— Есть на ночь — вредно.

Дадли смешно всплеснул руками, потерял равновесие и с тихим писком повалился вниз, пересчитывая головой ступеньки.

Гарри стоял на верхней площадке лестницы и смотрел на тело своего кузена, распластавшееся в луже лунного света, как выпотрошенный плюшевый медвежонок. Потом он спустился вниз.

— Что случилось? — раздался дрожащий голос Петунии.

— Не знаю, тетя, — сказал Гарри.

— Я услышал шум и проснулся, — пояснил Том.

— О, Дадли! — всхлипнула Петуния и сбежала вниз по ступенькам, путаясь в полах своего халата. — Дадли! Дадли! Сыночек!

— Он умер, — сказал Гарри.

— Мне очень жаль, тетя, — добавил Том. Он улыбался.

Петуния рухнула на колени рядом с телом сына и подняла к лунному свету ослепшие от горя глаза.

— Не смей улыбаться, мальчишка, — прошептала она сорванным голосом. — Не смей говорить, что тебе жаль. Уходи. Оставь меня. Оставь меня!

— Как скажешь, — тихо ответил Гарри.

— Спокойной ночи, тетя, — сказал Том и рассмеялся.

На похороны Дадли Том не поехал. Он видел немало похорон в своей жизни, и маггловских, и волшебных, и пришел к выводу, что в них нет ничего интересного. Вместо этого он сидел на заднем дворе дома номер четыре, где под кустами жимолости была закопана жестяная коробочка из‑под печенья, в которой Гарри хранил свои трофеи. Булавка для галстука, черная пластмассовая пуговица да сломанный игрушечный солдатик в форме королевских гвардейцев. Смехотворно. Но, несмотря на все свое убожество, эти вещицы знаменовали собой начало новой жизни. В буквальном смысле этих слов.

Где‑то глубоко в его сознании еще жил Гарри, и порой он начинал биться о стенки его разума, как муха о стекло.

— Бедное дитя, — мысленно сказал ему Том.

— Ты обманул меня! — задыхался Гарри. — Ты меня обманул! Ты сказал, что уйдешь из моей головы, когда окончательно вырастешь!

— Неужели? — Том скривил губы в презрительной гримасе. — Ты сам себя в этом убедил. Я не говорил ничего подобного.

— Ты хочешь получить мое тело, — обессиленно прошептал Поттер. — И как я не догадался сразу…

— Когда‑то я был могущественным волшебником, — сказал Том мечтательно. — Я разделил свою душу на несколько частей, чтобы смерть не смогла заполучить меня, и спрятал эти части в разных уголках страны. Но однажды одна предсказательница сделала пророчество. Тот, кто способен победить Темного Лорда, сказала она, родится на исходе седьмого месяца в семье тех, кто трижды бросал ему вызов. Я понял, что это ты, Гарри. Я долго искал тебя, но потом нашел. Я убил твоих родителей… ты ведь не знал об этом? Ты думал, они погибли в автокатастрофе, — Том фыркнул. — Я хотел убить и тебя, но собственное мое заклятие отскочило от твоего лба и попало в меня. Я не умер, нет… я превратился в нечто, меньшее, чем призрак, меньшее, чем воспоминание… одна ошибка лишила меня всего… всего. Но в тот день, когда я не смог убить тебя, одна часть моей души откололась и вселилась в тебя. Так я смог вернуться.

Повисло молчание. Гарри сглотнул.

— Ты убил моих родителей.

— Да.

— Ты никогда, никогда не получишь мое тело! — яростно прошипел Гарри. — Я скорее прыгну с моста, чем позволю тебе…

Том рассмеялся своим высоким, леденящим душу смехом.

— Бедное дитя, ты так ничего и не понял. Чем больше ты ненавидишь меня, тем сильнее я становлюсь.

— Нет! Ты не получишь мое тело!

— Мне нужно не только твое тело, — прошептал Том, ухмыляясь. — Мне нужна твоя душа.

Гарри замер.

Не убоюсь зла, отчаянно подумал он.

Том смеялся.

— Гарри, где ты? — раздался дребезжащий голос миссис Фигг. — Где ты, мальчик? Твоя тетя просила присмотреть за тобой.

— Я здесь! — крикнул Гарри. — Я здесь! Помогите!

— Здравствуйте, миссис Фигг, — вежливо сказал Том, выходя из кустов.

— Как ты, Гарри? — сочувственно спросила старушка.

— Помогите!

— Все в порядке. Спасибо, что спросили.

— Бедная твоя тетя, — миссис Фигг сокрушенно покачала головой. — Потерять и мужа, и сына… Бедная Петуния. Береги ее, Гарри.

— Конечно, — ответил Том и улыбнулся. — Конечно.

Петуния Дурсль вошла в ванную, заткнула слив пробкой и пустила воду. Пока ванна наполнялась с громким журчанием, Петуния заколола волосы и быстро разделась, стараясь не смотреть в зеркало, чтобы не видеть своего неподвижного землистого лица. Потом она взяла с полки новый, еще не распакованный комплект бритв «жиллетт» и положила их на угол ванной так, чтобы можно было в любую минуту их достать. Перед тем, как лечь в горячую воду, она протянула руку к дверной ручке. Дверь была закрыта — она всегда запиралась, когда мылась — это необходимо, когда у тебя в семье одни мужчины. Но на этот раз Петуния отперла замок. Она не знала, зачем. Она знала, зачем.