Марк Даниэль Лахлан - Фенрир. Рожденный волком

Жар в голове стал невыносимым. Парень чувствовал, как что-то ворочается и кусает его изнутри, раздирает его разум, рвет в клочки мысли. Птица не сводила с него глаз, этих блестящих чер­ных бусинок. Крестьянский сын поднялся. Взял со скамьи у стола нож. Они приготовили мясо, чтобы выказать почтение господину. Лезвие у ножа было прочное, им снимали мясо с костей. Юноша поглядел на толстого чужеземца, который прислуживал благород­ному господину. Может, начать с него?

Господин шевельнулся.

Нет, лучше прирезать воина во сне, а со слугой разобраться по­том.

Ворон каркнул, когда молодой человек шагнул вперед и вонзил нож в живот Элис.

Жеан недоумевал, почему северяне так быстро согласились на его предложение идти через горы. Они не зашли в лагерь, чтобы кого-то оставить или что-нибудь взять, — на самом деле казалось, что они очень торопятся уйти. С Офети было четыре человека, и они спешно повернули на север, чтобы встретиться с другими шестью.

Встреча произошла на кромке леса, где Ворон пытался творить свою магию над Жеаном. Внизу, под холмом, расположился лагерь викингов. Там Жеан заметил какое-то движение: люди собирались в дорогу, фигурки были крохотные, но прекрасно различимые под луной. Шесть человек вели четырех мулов и одну лошадь под сед­лом, однако поклажи у них почти не было. Мулы везли только коль­чуги, копья, топоры и пару луков, еще тюфяки для ночевки, но ни­чего больше. Люди явно покидали лагерь налегке.

Теперь, когда зрение вернулось, Жеан никак не мог остановить­ся, все смотрел и смотрел по сторонам. Ночь была облачная, одна­ко луна то и дело проглядывала, серебря края облаков. Воздух был насыщен ароматами, земля сияла. «Есть ли в Эдеме такой же изу­мительный свет?» — задавался вопросом Жеан.

Его нынешние спутники отличались от тех викингов, которых он видел в лесу. Волосы у них были светлее, сами они выше и поч­ти все сложены гораздо плотнее. Самым величественным был Офе­ти, толстый, но могучий, который опирался на копье, как на трость. Сван тоже был великаном, с рыжей бородой лопатой, которая в дневном свете отливала медью. Он был вооружен большим одно­сторонним топором. Фастар, у которого на щите был нарисован бо­евой молот, оказался крупным и подвижным человеком с мечом на поясе. У него через всю щеку тянулся большой безобразный шрам, похоже, оставленный наконечником копья или мечом. Еще был Астарт, самый молодой, с жидкой бородкой, и грубый и сиплый Эгил, от ругани которого даже у этих закаленных воинов вяли уши. Остальных при Жеане не называли по именам, и исповедник не го­рел желанием познакомиться. Один воин был заметно старше остальных. Он был седой, на правой руке недоставало двух паль­цев. Еще у одного висели на поясе сразу два меча, хотя одет он был бедно.

Мужчины заспорили, пора ли уже надевать доспехи. Конец спо­ру положил Офети:

— Чем быстрее мы уберемся отсюда, тем лучше. Нет времени, — сказал он.

— Ты знаешь дорогу? — спросил Фастар исповедника.

— Знаю, где она, — сказал Жеан, — надо идти на юго-восток по торговому пути, который ведет в Ломбардию.

Офети кивнул.

— Отведи нас туда, помоги получить золото, и ты нас больше не увидишь. Клянусь храбростью Тюра, мы не причиним тебе зла. Но если предашь нас, я буду убивать по монаху каждый день своего гнева, а мой гнев проходит не быстро, — сказал он. — Я хочу, что­бы ты поклялся своим богом, что ты будешь с нами так же честен, как и мы с тобой. Принесешь клятву. Мы не причиним тебе зла, ес­ли ты не причинишь зла нам. Ну как, поклянешься?

Жеан поглядел на воинов. Он в их власти, и особого выбора у не­го нет. Ему необходимо попасть в Сен-Морис, а эти воины, кажет­ся, готовы его отвести. Сколько денег он сможет выручить за остан­ки монаха? Нисколько. Так что он окажется свободным от клятвы в тот миг, когда объявит берсеркерам, что за свою добычу они не получат и медяка. И тогда монахи будут вольны убить викингов. Непонятно, действительно ли это наилучший выход. Конечно, большинство монахов признали бы его самым удачным. Но, разу­меется, гораздо лучше было бы привести этих людей к Христу. Он постарается, решил Жеан, обязательно постарается.

— Я клянусь, — сказал он. — Я буду служить вам в этом деле.

— Прекрасно, — произнес Офети. Он подошел к мулу и вынул из мешка пару сандалий.

— Путь неблизкий, поэтому они тебе пригодятся. Только не ду­май, что это из сострадания. Я просто не хочу, чтобы ты задержи­вал весь отряд своими мозолями или занимал место на муле. Куда нам идти сейчас?

— Тут есть брод. Кажется, он прямо под холмом.

Жеан затянул ремешки сандалий, неловко завязал узелки. Он не привык обуваться, не привык делать для себя что-либо сам.

— Поторопимся, — предложил Фастар. — Конунгу Ролло не тер­пится отблагодарить Офети за то, что он сделал с его сыном. Где, ты говоришь, брод?

Жеан указал на то место, которое запомнил с детства, но берсер­керы никуда не пошли, а принялись вглядываться в подножие хол­ма. Он развернулся, желая увидеть, что их так заинтересовало. Вни­зу собирался отряд. Сколько там народу? Человек сорок, не меньше, и из лагеря подтягивались еще, некоторые на лошадях.

Офети пожал плечами.

— Он был взрослый мужчина, и он сам полез в драку.

— После того как ты заехал ему по лицу и выбил половину зубов.

— Но до того он обозвал меня бабой. Закон ясно говорит: я мог бы убить его, не сходя с места. Я же надеялся ограничиться сломан­ным носом. Он сам захотел драться.

— Как их много, — произнес Хольмгейр.

— Мы можем принять бой, — предложил Астарт.

Фастар помотал головой.

— Чтобы малый отряд победил большой, надо обратить боль­шой в бегство. Это воины Ролло, они будут драться насмерть. Мы не успеем убить столько, чтобы они отступили. Силы слишком не­равные.

— А давай, толстяк, мы просто скатим тебя вниз, и ты их раски­даешь, — предложил Эгил.

— Как скажете, — отозвался Офети. — Мне только на пользу лишний раз подняться на холм.

— Это Хвиткар, один из приближенных Ролло. Я однажды слы­шал, как он признался на пиру, что не понял ни слова из речей скальда. Мне кажется, тот, кто не понимает поэзии, не может быть хорошим воином, — сказал Астарт.

— Это верно, — подтвердил Офети. — Я однажды слышал, как он рассказывает об одержанной победе, так даже пес сложил бы песнь лучше. В нем вовсе нет ничего от духа Одина, так откуда это­му духу появиться в его людях?

— Их просто слишком много. Идем, — сказал Фастар. — Если двинемся по лесу на юг, они нас потеряют. А потом поищем брод.

— И что дальше? Украдем лодку? В монастырь можно попасть по этой реке, монах?

— Можно проделать по ней часть пути, — сказал исповед­ник. — Есть одна прямая дорога, с которой надо свернуть на ста­рую римскую дорогу, Трансверсаль, и идти, пока она не пересе­чется с дорогой на Саон, что на юге, а потом двигаться вдоль Роны до монастыря.