Ирина Сыромятникова - Разрушители

И тут странная мысль поразила меня.

— Я вот о чем думаю, мастер Ребенген… А мой отец знает, что я Разрушитель?

— А кто ему мог об этом сказать? — хмуро поинтересовался маг.

Я запнулся. Действительно, кто? Орден в лице председателя Нантрека, который был полон решимости перестраховаться? Пограничные Стражи?

— Из Обители Мормы вперед нас вернулась куча народа!

Наставник вздохнул:

— Даже там о твоих способностях знали не все. Магов Бастиан не любит, а Стражи… Ответь себе на вопрос: может ли Пограничный Страж, в каком бы звании он ни находился, хотя бы допустить мысль, что его Лорд и повелитель чего-либо не знает?

— О! Глупо вышло…

— Думаю, тебе самому надо с ним поговорить, Гэбриэл. И чем быстрее, тем лучше.

— Вот чем кончается эта страсть к ограничению информации! — фыркнул Гверрел. — Правая рука не знает, что делает левая. Самим не смешно?

Я промолчал. В чем-то заклинатель был прав. Гверрел ободрился.

— Сущность подменяется видимостью! И так во всем. Вот… — на глаза попалась пара каменщиков с мастерками и ведром известки, приводившая в порядок потолок и стены в угловом проходе, — класть штукатурку прямо на грибок! Да она же через год отвалится! Неуважение к самим себе. Кому нужен этот мартышкин труд, спрашивается?!

И тут я сделал то, о чем мечтал почти что с первого дня путешествия: взял Гверрела за плечи, повернул к себе спиной и наподдал коленом. Заклинатель аж затарахтел от возмущения.

— А ну-ка иди отсюда! Люди делают дело, как умеют. Ты их обидеть хочешь? Знаешь, как лучше, — найди дежурного и предложи помощь, я поддержу. Советчиков навалом ходит, а как до дела, так никого!

Впервые за много дней Ребенген не стал принимать перед сном никаких снадобий. Как и ожидалось, это вызвало общее недомогание и массу неожиданных эффектов, вроде скачков остроты восприятия, когда чародей то слышал сквозь стену обиженное бормотание укладывающегося спать Гверрела, то чувствовал себя словно закутанным в вату.

Отказаться от зелий в пути он не решался, хотя давно уже перешагнул черту, за которой эликсиры из походной аптечки становятся небезопасными. В дороге ему нужна была быстрота реакции, концентрация на грани возможного и притом спокойствие. Думать о собственном здоровье времени не оставалось. К завершению своей миссии чародей пришел выжатый как тряпка. Даже если бы Нантреку удалось убедить повелителя Шоканги отпустить сына в Ганту, Россангу или куда-то еще, ордену пришлось бы искать ему другого сопровождающего.

Но что-то подсказывало Ребенгену — никуда они не поедут. Повелитель Шоканги сдержал слово: до его возвращения он ничего (действительно ничего) не предпринимал. Не ругался с Нантреком, не теребил Мартела, не устраивал массовых облав и не расставлял по дорогам чумные кордоны. Возможно, Бастиан смог бы выйти на Сандерса быстрее всех чародеев мира, но и этого он тоже не делал. Что было к лучшему, учитывая, какими средствами до недавнего времени располагал сумасшедший колдун. Но теперь все клятвы и обещания были исполнены, и пришло время положиться на опыт и интуицию повелителя Шоканги. Не потому, что чародей не хотел бы помочь, а потому, что он уже неспособен был это сделать.

В томительном ожидании похмелья Ребенген лег спать пораньше, надеясь пропустить в беспамятстве хотя бы часть мерзопакостных ощущений. Не выгорело. Сна не было ни в одном глазу, в горле застрял комок, голову ломило, перед глазами весело порхали разноцветные светлячки. Чародей прикладывал к вискам уксус, ходил по комнате из конца в конец, пробовал вызвать транс, а рука сама собой тянулась к сундучку с заветными пузырьками. Пока воля побеждала искушение. Он не мог отступить: Бастиан видел его состояние и не позволит ему участвовать в деле, если он не приведет себя в порядок. Кроме того, Ребенгена начали одолевать приступы раздражения, это был тревожный признак.

Гверрел пришел к какому-то соглашению с самим собой и мирно уснул. Караулы с первой и второй стены зычно перекликались (ох уж эти Пограничные!). Двумя ярусами выше то ли спал, то ли медитировал повелитель Шоканги. А рядом, где-то совсем близко и в то же время за пределами всего, расплывалось пятно холодной, искристой темноты, словно обещание звездного неба. Если Бастиан ворожит сегодня, он не сможет такое пропустить.

Сам Ребенген за все время так и не смог привыкнуть к присутствию Разрушителя. Во-первых, он никогда не мог точно сказать, где Гэбриэл находится, словно тот был размазан в пространстве, одновременно не был и был. Во-вторых, он перестал ощущать эмоциональный фон юноши. Даже у бездушного тела присутствовал отзвук чувств, а теперь, при попытке эмпатически воспринять настроение молодого Лорда, сознание Ребенгена наполнялось скрипами и шорохами, обрывками невнятных разговоров, возгласов и смеха. Чародею было мучительно интересно, что даст в этом случае ритуал мыслечтения, но пока еще достаточно контролировал себя, чтобы не пытаться его провести. Ему хватило той пары секунд в Пилтонге, когда его, без всякого предупреждения, бросили в набегающий океан Тьмы. Маг не сохранил памяти об этом моменте и не мог его описать, но твердо знал, что ни за что и никогда не желает пережить его вторично.

И при этом мальчик мечтает вернуться в Академию, в место, буквально набитое чародеями. Конечно, орден не посмеет ему отказать. Надолго ли хватит выдержки преподавателей, прежде чем Разрушителя с песнями проводят домой?

Утро чародея началось с проклятий. Ребенген долго и витиевато поносил создателей волшебных эликсиров, себя за то, что купился на кажущуюся простоту, Сандерса, который вообще был во всем виноват, и Пограничных Стражей, которые ржали под окном как кони. Больше ни разу в жизни, ни за что и никогда он не повторит это! Всегда можно найти способ сделать дело, не прибегая к стимуляторам. И польза-то от них сомнительна, и в форму потом не сразу войдешь. Остается надеяться, что Сандерс повременит с атакой хотя бы пару дней…

Постучал слуга и пригласил чародея к завтраку. Ребенген сдержался и не стал материться вслух. Надо двигаться, надо выйти на люди, надо хотя бы уйти подальше от проклятого сундучка.

Завтракали вдвоем.

— А где… этот?..

— Который? — ехидно поинтересовался Харек.

Бессердечный тип! Неужели ему никогда не приходилось похмеляться утром?

— Лорд?..

— Ушел спозаранку. По-моему, он пошел объясняться с отцом.

— А-а?..

— Тоже ушел. Сказал, что хочет осмотреться, с людьми поговорить. Я, кстати, уже.