Ирина Сыромятникова - Разрушители

Пора брать себя в руки. То равновесие личностей, о котором вскользь упоминал наставник, устанавливалось явно не в самом удачном месте. «Ты станешь тем, кем захочешь», — твердо напомнил я себе. Осталось выбрать кем и захотеть. Только не Новым Арконийским Пугалом! Неужели я не смогу быть тоньше, благоразумнее, чем отец? Я столько читал о Древнем мире, так восхищался тогдашними нравами и порядками, и все только для того, чтобы при первом удобном случае начать подтверждать репутацию семьи. Я просто обязан перенести хотя бы толику былого благолепия в настоящее. А поможет мне в этом… Вот он, едет со своими, но немного впереди, зорко оглядывая земли исконных врагов в поисках очевидного непотребства. Гверрел. Ценный кадр. Вредный до ж…, но любой непорядок углядит и шум поднимет такой, что Ракшам тошно станет. Если его свои же не придушат, надо будет страдальца прикормить, дать какую-нибудь должность, но главное — не позволять ему общаться с папой. Папа его бантиком завяжет, останутся одни очки. Ну не любит мой папа, когда ему читают мораль.

Дорога струилась между холмами, уводя нас все дальше и дальше от Пустоши, реки, демонов и бездорожья. Я ехал в каком-то странном ошеломлении, отыскивая и находя привычные черты арконийского жизни, пытаясь убедить себя, что цель достигнута и все позади. У меня ничего не получалось, знакомая с детства земля отказывалась принимать меня. Взгляд сам собой шарил по сторонам, впивался в изгибы дороги, выискивая движение в кустах терновника, в густом ковре бурой колючки с редкими вкраплениями диких злаков. Я беспокойно мял в руке уздечку, пытаясь не привлекать внимания спутников к необъяснимому приступу паранойи. Раньше со мной такого не случалось, с другой стороны, раньше у меня не было души. Тень Магистра тихо нашептывал, что стоило бы напиться…

В конце концов я пришел к выводу, что в мое сознание стучится очередное пророчество, как всегда невнятное. Спасибо хоть без кошмаров. Ясно только, что ничего хорошего не предвидится.

Уже позже, на постоялом дворе, когда я принял долгожданную ванну и съел нормальный, а не забацанный кулинарами от Пограничных пирог, мне пришло в голову обсудить этот вопрос с Тенью. Вызвать внутреннюю раздвоенность оказалось неожиданно легко, но призрачный вор делиться своими соображениями не спешил. Анекдотов тоже не было.

«Ну что, жизнь налаживается?» — окликнул я его.

Неопределенное мычание.

«Что мрачный такой? Хочешь, я тебе пива закажу? Нам сейчас все можно».

«Лопату себе закажи, — посоветовал Тень. — И мессу погребальную, вдруг твой папан забудет».

Я почувствовал легкое раздражение. Почему я — меняюсь, а этот урод как был, так и есть?

«Без хамства никак?»

Мученический стон.

«Я че, виноват, что умный?»

«Зато я — красивый!»

Тут ему возразить было нечего.

«Ладно, кончай говниться, колись, что тебя беспокоит? Я ведь и сам разберусь, просто сейчас лень».

«Почти три месяца мотаемся — он не разобрался, а тут, типа, разберется! Ха!»

Я мудро промолчал. Вы никогда не пытались перестать спорить с самим собой? Это ведь, по сути, абсолютно бессмысленное занятие: упрекать себя в том, что раньше казалось очевидным, предъявлять заранее известные аргументы, плодить обиды, которые не решить банальным мордобоем. Только время тратить без толку. Надо просто дать пене раздражения осесть, и тогда в душе обнажатся истинные корни желаний и сокровенные тайны интуиции.

Я велел слуге принести темного пива (напиток, который это тело еще никогда не пробовало) и всеми частями своей личности погрузился в молчание. Причина всех моих тревог внезапно стала очевидной.

«Ты думаешь, что маги не смогли решить эту проблему с покушением?»

«Твой папан за пять лет не решил, а они — за месяц справились? Болтай, болтай!»

«Я выясню все у наставника, в подробностях», — твердо пообещал я.

«Во-во! Давно пора растрясти этого…»

Ругаться на чародея Тень не стал, но я все равно поморщился. Да, наши разговоры с мастером Ребенгеном больше напоминали допрос, причем на вопросы отвечал я.

«Я этим займусь, честно. Сам понимаешь, раньше времени не было!»

«Это верно, — вынужден был согласиться вор. — Просто на шею сели и едут и едут!»

«Зато мы теперь герои».

«Ну да, ну да! Ты как папане своему об этом скажешь?»

«Он не мой, а наш. И я над этим работаю».

И тихо молюсь, чтобы дело как-то разъяснилось без меня.

При мысли о необходимости объясняться с отцом меня начинало мутить. Интересно, что он скажет по поводу такого поворота дел? Появление в нашей семье Разрушителя наполнит его гордостью или, наоборот, вызовет отвращение? Господи боже, и как я ему все объясню?..

«Не кисни! — Тень Магистра снизошел до утешений. — На крайняк мы от него в Ганту свалим, да и дело с концом! Кроликов разводить».

Усталые путники неторопливо втянулись в ворота единственного на все селение постоялого двора. Солнце цеплялось за коньки крыш, воздух наполнила вечерняя сырость. Все верно, лето на исходе, уже и до осеннего равноденствия недалеко… Местные пьянчуги, едва завидев мундиры Пограничных Стражей, предпочли ретироваться, оставив общую залу полностью в распоряжение свиты Лорда. Хозяин заведения, имевший опыт общения с проблемной публикой, исполнял распоряжения Ребенгена быстро и без лишних вопросов. Таков и должен был быть правильный порядок вещей. Чародей оставил наследника провинции блаженствовать в ванне с теплой водой и отправился чертить пентаграмму вызова.

Если бы ванны не было, ее пришлось бы наколдовать — молодой Лорд выразил желание помыться, не вникая в обстоятельства. Желание было высказано таким тоном и с таким выражением лица, что чародей понял — ванна должна появиться хоть из-под земли, или последствия будут непредсказуемы. Ну а то, что мраморную ванну заменил большой дубильный чан, это были уже мелочи жизни.

Гверрел пробовал выступать. Ребенген прижал его в углу и предложил вспомнить об обстоятельствах пробуждения его собственного Таланта. Заклинатель тут же заткнулся и стал выглядеть почти виновато.

Еще бы нет!

К какой бы школе ни принадлежал практикующий магию, шел ли он по жизни с шаманским бубном, магическими амулетами или, подобно дикарям с юга, с гирляндой черепов священных животных, первый шаг в его ремесле был подобен второму рождению и почти столь же рискован. Какой бы сложной и тщательной ни была подготовка неофита, наступал момент, когда Силу необходимо было призвать и позволить стихии завершить начатое — прожечь себе путь. Ребенген знал магов, которые так никогда больше и не решились повторить это. Входя в жизнь человека, магия изменяет все, другим становится восприятие мира, его цвет и вкус. Какие изменения в психике может вызывать стихия Разрушения (это не считая изначального раздвоения личности адепта), чародей боялся даже предположить. Недаром же имитация ритуала Пробуждения, практикуемая Черепами, так напоминает изощренную пытку.