Марк Даниэль Лахлан - Темный лорд. Заклятье волка

— Скажи мне, и я дам тебе то, чего ты хочешь.

— Дай мне то, чего я хочу, и я скажу тебе, — ответил он.

— Скажи хоть немного, чтобы я понимала, что ты не об­манешь меня.

— Дай мне хоть немного, чтобы я понимал, что ты не об­манешь меня.

Он расстегнул брошь, скреплявшую ее плащ у горла, и бросил плащ на свои перья. Затем его ладони скользнули в вырез платья и легли ей на грудь. Тело напряглось, кожа за­пылала — восхитительная дрожь, как будто она вышла на мороз после заточения в душной комнате.

— Если он будет упорно преследовать тебя, — сказал незна­комец, — заведи его туда, куда ему меньше всего хочется идти.

Он поцеловал ее, и она вдохнула его запах. Он казался та­ким сложным, словно ярко сияющий поток, словно сырая трава и земля, словно море в солнечный день, но под всем этим скрывался запах гари. В небе сверкал рогатый месяц, утренняя звезда переливалась рядом с ним, похожая на дра­гоценный камень.

— И что же это за место?

— Ты узнаешь его. А теперь я узнаю тебя.

Он задрал ее юбки и сделал то, о чем говорил, и Беатрис показалось, что в забытьи и наслаждении для нее открылся целый мир, делясь своими секретами. Она ощущала все жи­вое вокруг себя, уходящие в землю корни деревьев, ласточек в вечном полете — все сущее шумело и двигалось, источая восторг. А когда все закончилось, она заснула. Ее разбудило солнце и крики:

— Беатрис! Беатрис!

Зимнее солнце светило ярко. Незнакомец в плаще из пе­рьев исчез, унеся с собой ночь. Над ней склонился Луис, ря­дом с ним валялась вязанка хвороста.

— Что со мной случилось?

— Ты упала с лошади! Как ты себя чувствуешь?

— Вроде неплохо. — Она обняла его, а он принялся ее уте­шать, целуя.

Значит, это был сон, видение, вызванное обмороком. Толь­ко уж очень не похоже на сон.

В последующие недели, когда синими вечерами она про­гуливалась по земляным валам отцовской крепости, она слы­шала вой волка в холмах, и что-то внутри нее содрогалось. Беатрис понимала, о чем говорит волк, во всяком случае, до­гадывалась о его чувствах. Он был одинок и звал друзей. Но когда она засыпала, этот же голос звал ее, и она оказывалась среди ночи во дворе замка и уходила за стену, чтобы окинуть взглядом холмы.

Что-то идет за ней, и сама эта мысль всегда казалась неве­роятно важной. По ночам она возвращалась к реке, которую видела в лихорадке, и к стене, в которой горели маленькие огоньки, и где что-то таилось и подкрадывалось к ней, пока она спала. Но там был и кто-то еще, такой же невидимый, кто-то, кто хотел помочь. Просыпаясь, она видела Луиса и понимала, что, когда он рядом, демоны из сна не могут ей навредить.

Инстинкт подсказал, что надо бежать из Руана. «Ты узна­ешь», — пообещал ей незнакомец. Она действительно узна­ла. То чудовище, которое искало ее, уже где-то рядом, и она должна бежать.

На улице началась какая-то суматоха, зазвучали мужские голоса. Она высунулась из окна, чтобы посмотреть, но не успела ничего увидеть. На лестнице загромыхали сапоги — шаги мужские. Незваный гость звенит, словно кошель. Она узнала звон. Кольчуга. У нее за дверью стоит воин.

Беатрис кинулась в заднюю комнату, не зная, что предпри­нять. Дверь на засове, однако любой мужчина, который за­хочет войти, выбьет ее за секунду. У нее при себе только ко­роткий ножик, чтобы обрезать нитки. Она схватила нож, и в этот момент чужак за дверью заговорил по-гречески, зыч­но и громко:

— Открой дверь. Госпожа Беатрис, мы знаем, что ты дома. Открой, мы не причиним тебе зла.

Беатрис перекрестилась. Она вернулась в переднюю ком­нату и подбежала к окну. Прыгать слишком высоко.

— Мужчины не имеют права входить, я здесь одна!

Слишком поздно! Раздался тяжелый удар, дверь вылете­ла, и в комнату ввалились солдаты.

Человек-волк содрогнулся при виде стен Константинополя. Поднимаясь от самой воды, они терялись в вышине, насколь­ко доставал глаз, ослепительно яркие в утреннем свете — так, по его представлениям, должны сиять стены города богов. Не­ужели и Асгард так огромен?

Армия высадилась в порту десятью милями ниже, чтобы войти в город в пешем строю под восторженные приветствия народа. Варяги — викинги и их сородичи из русских степей — возглавляли колонну. Волкодлак тащился позади, с греками из императорской гвардии, которые возвращались подавленные и без командиров. Он видел, как вешали этих лучших воинов.

В то утро желтый свет зари едва брезжил, солнце было за­крыто плотными облаками и светило, словно жалкая свечка сквозь пергамент, натянутый на окне. Постепенно все же рас­свело, зато полил дождь. Их вешали на сливовых деревьях, од­ного за другим. Все были мокрые насквозь, веревки разбухли и не скользили, поэтому их затягивали как можно туже, пере­кидывали через ветку и тянули, заставляя жертву дергаться и плясать. Никто из казнимых не проронил ни слова, и никто из воинов не протестовал. Так, говорили солдаты, заведено у римлян.

Их долг — оберегать василевса, но кто-то пробрался в его палатку. Такое нельзя прощать. Многие из воинов хитаеры считали, что Василий был даже слишком мягок. Другие импе­раторы за такое приказали бы подвергнуть полк децимации — казнить каждого десятого.

Теперь же армия обогнала плохую погоду, и вокруг сияло солнце. Однако человек-волк чуял что-то на горизонте. Дым. Пепельный дождь поливал поле битвы, и сейчас волкодлак снова ощущал запах дыма, даже сквозь жар осеннего грече­ского солнца.

Колонну приветствовали шумными возгласами, когда ар­мия вошла в городок из лачуг, разбросанных за городской стеной, словно мусор за домом. На волкодлака уже кидали враждебные взгляды, толпа насмехалась над ним, некоторые даже начали швырять в него грязью и камнями. Стражники заорали, требуя прекратить безобразие, и зеваки, изумлен­ные видом императора и его армии северян, тут же забыли о человеке-волке и рванулись вперед, чтобы приветствовать победителей.

Армия подошла к городским воротам. Человек-волк по­глядел на начало процессии, где верхом на белом коне ехал император. Весь путь домой он проделал в простой солдат­ской одежде, но теперь на нем была сверкающая корона, а огромный воротник переливался изумрудами и рубинами.

Император обратился к варягам. Человек-волк не понял сказанного им. Он знал по-гречески всего несколько слов и выложил весь свой запас, когда просил императора убить его. Мальчик, с которым он столкнулся в императорской па­латке, перевел слова Василия северянам. Викинги пусть пока погостят за стенами города. Когда для них подготовят достой­ные квартиры, тогда они войдут в город. Ну а пока что все их желания будут немедленно удовлетворяться, они будут обе­спечены всем необходимым. Варяги ворчали и жаловались — некоторые утверждали, что это какое-то надувательство, — но затем к ним обратился рослый викинг в красном.