Игорь Вагант - Монастырь

Гвендилена опять вздрогнула. Оказалось, в комнате находились еще люди, которых она даже и не заметила, ослепленная яркостью красок. Две девушки в домотканых коричневых платьях, тоже с передниками и в чепцах, до этого момента недвижно застывшие в углах, присели в реверансе. Заслышав слова Айне, они одновременно сделали несколько шагов вперед и встали по обе стороны от Гвендилены, опустив очи долу.

– Это Миа и Линна, – сказала домоправительница, – останутся при тебе. Если что надо, принесут и сделают. Ты сама отсюда – ни шагу. А перво-наперво – в купель. На тебя смотреть-то страшно.

– Пожалуйте, госпожа, – тихо сказала одна из горничных. Гвендилена ошеломленно на нее уставилась. «Госпожа» – это к ней.

Вторая девушка тем временем подошла к стене, сбоку от кровати, и открыла малоприметную дверцу.

– Туда, туда, – кивнула тетушка Айне, заметив нерешительность своей подопечной.

Гвендилена пожала плечами и пошлепала босыми ногами в соседнюю комнату. Она оказалась не особенно просторной, тоже с деревянными стенами, без окон и с множеством комодов и сундуков. Пол был сложен из гладких мраморных плит, а в середине на возвышении стояла каменная купель с водой, от которой исходил легкий пар. У одной из стен жарко полыхал камин, распространяя вокруг живительное тепло.

Ни слова не говоря, обе девушки распустили шнуровку на платье Гвендилены – так быстро, что та не успела даже пошевелить руками, и церемонно подставили ладони, чтобы она могла опереться на них, забираясь по ступеням.

Гвендилена мысленно фыркнула. Ну, ладно. Будь, что будет. Хуже, чем в Хаврене, когда эта потная солдатня навалилась на нее со всех сторон, случиться ничего не может, подумала она. И, раз уж с ней решили обращаться, как с фарфоровой куклой – пусть забавляются. А она уж что-нибудь потом придумает. Как говорится – утро вечера мудренее.

Легко дотронувшись пальчиками до их ладоней, она взбежала наверх и с удовольствием погрузилась в воду, которая оказалась не горячей и не холодной, а именно такой, какой нужно. Тело отчаянно зачесалось.

– Ужас! – крякнула Айне, глянув в купель. – Вы там, на югах, вообще не моетесь, что ли? Линна, ступай к Руану, скажи, пусть еще воды натаскают, на замену, и живей.

Линной оказалась девушка со светло-каштановыми волосами и в веснушках; она стремительно бросилась вон из купальни, а домоправительница неспешно вышла вслед за ней. У купели осталась одна Миа.

Она скинула с себя платье, а затем и нижнюю рубашку. Аккуратно сложила их на скамью, обернула вокруг бедер широкую полосу тонкой белой ткани, и вернулась к Гвендилене, держа в руках мочалку из спутанных хлопковых нитей.

– Ты будешь меня мыть? – изумилась Гвендилена.

Миа чуть ли не испуганно глянула на нее.

– Если позволите, госпожа…

Гвендилена хмыкнула.

– Хорошо. Позволяю.

Закрыв глаза, она откинулась назад – в купели стояло что-то вроде деревянного кресла с пологой спинкой, – и отдалась на волю рук горничной. Из небольшого пузырька та вылила в воду жидкость, пахнувшую горьковатыми травами, и принялась за дело. Гвендилена только покряхтывала и блаженно вздыхала, ощущая, как с нее сходит двухнедельная грязь. Время от времени чуть приоткрывала глаза, из-под опущенных ресниц разглядывая сосредоточенное лицо Миа, которая ловко, но вместе с тем нежно обтирала ее мочалкой. На лбу и полуобнаженном теле служанки блестели капельки пота. Гвендилена, наконец, решилась.

– Миа, – спросила она, – ты знаешь, кто я такая?

Девушка нерешительно кивнула. Совсем молоденькая, лет тринадцати-четырнадцати, не больше, с темными робкими глазами и по-подростковому маленькой грудью.

– Да, госпожа. Матушка Айне сказала.

– Ну?..

– Сказала, что вы дальняя родственница его милости. Говорят, вы долго были в плену, и только сейчас его милости удалось вас выкупить. И сказала, что родители у вас погибли.

Гвендилена задумалась.

– Хм, в плену. Ну, можно и так сказать…

– А у кого в плену? – Миа затарахтела без остановки. – А где? Наверное, у горцев? Я слышала, что на юге Гриммельнский лес есть, и деревья там ходят сами по себе. Или у Морского народа? А у них правда знатные женщины по нескольку мужей имеют? Говорят, они, как и их мужчины, тоже все в татуировках ходят, а я сегодня видела на дворе нескольких, словно твари какие лесные выглядят, меня аж до дрожи пробрало, все расписанные, а у одного нос проколот, а там кольцо, совсем как у быка какого-нибудь. А вы, госпожа, по какой линии родственница – не из Бреотигернов ли, или, может, Меррайонов?

– Тс-с, – Гвендилена приложила палец к губам, и Миа испуганно замолчала.

– Ой, госпожа, простите, – пробормотала она, – я такая болтушка… не изволите ли вина?

– Вина? Да, пожалуй.

Миа немедленно убежала и вернулась позднее уже через пару минут, неся в руках серебряный поднос с замысловато украшенными чеканкой краями – в виде переплетенных виноградных лоз с плодами. На подносе стоял бокал, тоже серебряный, с темным красным вином, и в небольшой коробочке лежали кусочки засахаренных фруктов.

Гвендилена вновь мысленно поразилась, но виду не подала.

Вино оказалось густым и терпким, совсем не таким, которое ей доводилось раньше пробовать. Настолько терпким, что Гвендилена едва не закашлялась.

– Сама не хочешь попробовать? – спросила она, сглотнув.

Миа замахала руками.

– Что вы, что вы! Оно такое дорогое, что только для господ. Матушка Айне сказала мне с Линной, что велит отрубить нам руки и ноги, и скормить их шелудивым псам, ежели заметит, что в бутыли хоть на толщину иглы меньше станет.

– Хм. Именно шелудивым? Она всегда такая… суровая?

– О, да. – Миа с серьезным видом кивнула. – Она ж кормилица его светлости и кастелянша над всем Килгерраном. У нее самой сын был, да давно уж помер, говорят. Главнее нее тут только сам господин Тэлфрин, да и то, – девушка хихикнула, – я иногда сомневаюсь, что это так. Хотя вообще-то она не злая, нет. Ругачая, но без дела руку не поднимет.

Гвендилена не успела ничего ответить, как в спальне послышались голоса.

– Достаточно, – сказала домоправительница, – все свободны. Рубе справится.

В то же мгновение дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель втиснулся долговязый парень с взъерошенной шевелюрой и кривой ухмылкой на лице. В руках он тащил два кожаных ведра с водой.

– Это – Рубе, – пояснила Миа, – у него в голове вокки . Пожалуйте, госпожа.

Она помогла Гвендилене выбраться из купели и, заботливо завернув ее в мягкую простыню, подвела к креслу возле камина. Рубе тем временем, бормоча под нос и косо поглядывая на девушек, покрутился возле ванной и открыл сбоку затычку. Вода хлынула по желобу в полу прямо к стене, в которой Гвендилена углядела небольшое отверстие. Слив грязную воду, он сполоснул купель и принялся заново заполнять ее из принесенных ведер. Заполнял долго, бегая туда-сюда. В конце концов он вытащил деревянное сиденье и, что-то мыча, направился прямо к камину.