Марк Лоуренс - Король терний

И я чувствую, что за мной наблюдают. Кто-то очень высоко пристально наблюдает за мной.

Я скучаю по брату Гогу. Нет ничего, что раздражает так же сильно, как непрерывная болтовня ребенка, и нет ничего печальнее тишины, которая возникает после смерти ребенка.

— Йорг, это безумие. Сам Бог учил принца Стрелы владеть мечом. Так все говорят. Он перестает быть обычным человеком, когда берет в руки меч. — Сейчас Макин стоял перед моим троном, словно намеревался преградить мне путь.

— И может так оказаться, что он рожден умереть с мечом в руке, — сказал я.

— Я видел его в бою, — продолжал стоять на своем Макин. — Йорг, я думаю, ты прячешь туза в рукаве.

— Разумеется, — ответил я.

Плечи Макина опустились, он немного расслабился. Дядя Роберт улыбнулся и сказал:

— В моем рукаве самая искусная за всю историю рука с мечом.

Все бросились меня вразумлять, целый хор благоразумия, словно мой двор наводнили раздраженные гусаки.

— Джентльмены! — Я встал с трона. — Ваш недостаток веры меня разочаровывает. И уверяю вас, разочарованный я вам не понравлюсь. Если принц Стрелы примет мой вызов, мы встретимся на поле битвы, и я одержу победу. — Я прошел мимо Макина. — Ты! — Я показал на первого попавшегося мне на глаза рыцаря. — Будешь моим герольдом. — И я обрел абсолютную уверенность, что у меня есть герольд. Я повернулся и посмотрел в глаза Макину. — Я тебе рассказывал, что упражнялся с мастером меча Шимоном? Рассказывал?

— Тысячу раз. — Макин вздохнул и посмотрел на дядю Роберта.

— Шимон сказал, что ты, Йорг, хорошо владеешь мечом, — подтвердил дядя. — Лучший из всех, кого он испытывал за последние сорок лет.

— Слышали? — крикнул я. — Все слышали?

— Двумя годами позже он встретился с принцем Стрелы и счел его лучше. И, говорят, его брат Иган в каком-то смысле опаснее Оррина.

— Тогда мне было всего четырнадцать! А сейчас я взрослый мужчина. Я вырос. Я могу одержать верх над Маки ном с ножкой от стула. Поверьте мне. Я уложу принца Стрелы истекать кровью раньше, чем он увидит мой меч.

Легкомыслие — основа любого увеселительного представления. Я буду драться с принцем. И не важно, выиграю или проиграю, есть у меня шанс или нет шанса. Безумие, которым Сейджес наполнил меня, выжжено напрочь, и я претендую на победу, пусть вероятность этой победы призрачная, все же я убил своего брата. Огонь не смог поглотить это чувство вины. Оно будет со мной и на поле битвы, и, возможно, я буду с ним похоронен.

Красного Кента нашли под горой трупов солдат лорда Йоста. Как только я об этом узнал, я потребовал доставить его в тронный зал.

— Сэр Кент, выглядишь намного лучше, чем можно было ожидать, — сказал я.

Он кивнул. Его внесли в зал двое стражников и усадили на стул, чтобы он не упал.

— И чувствую себя лучше, брат, — произнес он хриплым шепотом, обожженные горячим воздухом легкие лишили его голоса.

Даже сейчас, когда никто из нас не знал, выживет он или умрет, Кент, несмотря на повышение своего статуса, боялся поднять глаза в обществе лордов и рыцарей. Для него ничего не стоило без лишнего ободрения броситься в разверзнутую пасть армии, но тронный зал, полный людей, более привычных к шелкам, чем к коже, делал из него труса.

Я подошел к нему и присел рядом.

— Я дам тебе кое-что от боли, брат Кент, но ты должен побороться — побороться за свою жизнь. И победить. Сдаваться я тебе не разрешаю.

Мой ожог болел до крика. Хотя это была лишь малая толика той боли, которую испытали защитники замка во внутреннем дворе. И тем не менее моя боль сверлила челюстную кость и заставляла дергаться глаз.

Боковым зрением я заметил нечто, что отвлекло мое внимание от Кента. За троном по обеим сторонам помоста стояли на подставках из кованого железа два масляных светильника в виде ваз, покрытых эмалью красного и черного цвета. Внутри стеклянных колпаков пламя трепетало и горело как-то странно — слишком ярко, слишком оранжево и выбрасывало слишком много всполохов при колыхании. Я поднес руку к верхушке колпака и не почувствовал жара, только пульсировала жизненная сила, она пробежала по моей руке, и я едва не вскрикнул.

«Никогда не открывай шкатулку».

— Ваше высочество, герольд вернулся.

Я отдернул руку с каким-то странным чувством вины за свой поступок. Мой герольд стоял у дверей между двумя придворными рыцарями. Он выглядел соответственно своей роли — высокий и красивый, в бархатной ливрее, шитой золотом.

— И как же принц Стрелы ответил на мой вызов? — спросил я.

Герольд выдержал паузу — уловка, заставляющая навострить уши, хотя мы и так были все внимание.

— Принц встретится с тобой на поле боя, чтобы решить исход битвы, — сообщил герольд.

Я видел, как Макин покачал головой.

— Отлично. Дело сделано, — сказал я. — Он назвал место дуэли, или принял мое предложение встретиться на плоском хребте Ранъярда?

— Принц сказал, что этот хребет обязан своей плоскостью скорее троллям, нежели природе, поэтому он выбрал ровное место неподалеку от скалы Ригден, посередине между замком и его передовой линией. С его стороны выйдут пять наблюдателей, которые будут следить за поединком на расстоянии двадцати ярдов; он надеется, что ты поступишь таким же образом.

— Скажи принцу, что я принимаю его условия и буду на месте через час, — сказал я.

Герольд поклонился и ушел донести весть по назначению.

— Макин, я хочу, чтобы ты был в моей пятерке. Но прежде найди Ольвина Грина, а если он мертв, то любого, кто хорошо лечит раны от стрел. Пусть он возьмет с собой шестерых крепких солдат и отправляется к тому месту, где мы оставили Коддина. Если Коддин жив, пусть окажет ему первую помощь и доставит в замок.

Макин кивнул и вышел из тронного зала, не сказав ни слова, лишь, проходя мимо Кента, положил руку ему на плечо.

— Я хочу, чтобы в мою пятерку вошли лорд Роберт, Райк, капитан Кеппен и отец Гомст.

Дядя Роберт склонил голову в знак согласия, затем взошел на помост и заговорил мне практически в самое ухо:

— А священник зачем? Лучше еще один хороший меч на случай измены.

— Принц Стрелы приведет с собой пятерку, отлично владеющую мечом. А я приведу тройку с мечами, одного лучника на тот случай, если принц будет искать спасение в бегстве, и священника, который сможет рассказать, что произошло на самом деле.

Я позволил облачить себя в боевые доспехи из серебристой стали, искусно сделанные и без каких-либо украшений, без крестов и эмблем. Украшения хороши в мирные времена, когда люди играют в игры, но не понимают этого.

Война Ста, следует знать, — игра. И чтобы стать в ней победителем, нужно правильно сыграть свою роль. Секрет в том, что это только игра, и единственные правила в ней — твои собственные правила. Я открыл шкатулку, и теперь все планы были у меня в голове. И теперь вся хитрость заключалась в том, чтобы не концентрироваться на них, не позволить Сейджесу считать их. Ускользнут планы, и игра проиграна.