Джеймс Роллинс - Невинные

Томми открыл и закрыл буфет. Не то чтобы ему требовалось что-нибудь, а просто чтобы чем-то занять руки. Захлопнул дверцу чуточку чересчур громко.

Развернув его за плечи, Элисабета снова приподняла его подбородок.

— Отчего ты так сердит? Что? Желаешь, дабы я поплакала тебе на прощание? Умоляла тебя остаться со мною?

Капельку не помешало бы.

— Нет.

— Подобные признаки истерии я не выказывала и в пору девичества, — изрекла она. — Видела подобные глупости в твоем телевизоре, но нахожу их нелепыми.

— Это замечательно, — отозвался Томми.

— Мне будет недоставать твоего присутствия, — коснулась она его руки. — Ты научил меня многому и принес мне радость.

Он подумал, что для Элисабеты произнести такие слова — все равно что современной женщине упасть на пол и разрыдаться.

— Я тоже буду по тебе скучать, — признался он.

Вынув из кармана серую коробочку, Элисабета вложила ее Томми в ладонь.

— В качестве прощального дара, поелику ты не справляешь Рождество.

Томми аккуратно снял обертку. Там оказался сотовый телефон с предоплатой.

— Если я тебе когда-либо занадоблюсь, — пообещала Элисабета, — позови, и я приду.

— Я думал, ты пленница.

— Будто они способны удержать меня взаперти, — презрительно бросила графиня.

Томми почувствовал, как слезы наворачиваются на глаза, и постарался их сдержать.

Наклонившись, Элисабета заглянула ему в лицо.

— Доверия в этом мире заслуживают немногие. Но тебе я верю.

— Тот же случай.

Вот потому-то Томми и остался здесь с ней. Остальные верны своим убеждениям, а она верна ему.

Он обнял ее, чтобы скрыть слезы.

— Что за глупости, — произнесла она, но обняла его еще крепче.

Де-Мойн, штат Айова

10 часов 12 минут по центральному поясному времени

Эрин сидела на покрытых ковровой дорожкой ступеньках в доме родителей Джордана, спрятавшись от суматохи в гостиной и улучив минутку, чтобы собраться с мыслями после хаоса рождественского утра. Вдыхала сладкий аромат свежеиспеченных имбирных пряников и манящий жженый запах только что сваренного кофе. И все же не трогалась с места.

Она мешкала на лестнице, разглядывая фотографии, развешанные по стене, запечатлевшие Джордана в разных возрастах вместе с братьями и сестрами. Здесь увековечено все его детство — от бейсбольных матчей до поездок на рыбалку и выпускного вечера.

У самой Эрин нет ни единой детской фотки.

Внизу племянники и племянницы Джордана, наевшись сладостей из своих рождественских чулок, скакали по гостиной, как попкорн на сковородке. Такое Эрин видела только в кино. В бытность ее ребенком Рождество было днем усердных молитв — никаких подарков, чулок или Санта-Клауса.

Одну руку она сунула в карман своего нового флисового халата. Вторая висела на перевязи. Плечо после нападения льва уже почти зажило. Джордан только что сменил ей в спальне повязку и уже вернулся вниз на поводу у племянника Барта. Эрин пообещала подойти следом, но уж очень на ступеньках покойно.

Наконец, Джордан, выглянув из-за угла, обнаружил ее и присел рядом на ступеньку. Садясь, он подоткнул свой новый халат между ног. Оба они получили эти халаты в подарок от матери Джордана.

— Ты не можешь прятаться вечно, — заметил он. — Мои племяши и племяшки затеют на тебя охоту. Они чуют страх.

Эрин с улыбкой ткнула его локтем в ребра.

— Похоже, там очень весело.

— Да, знаю, они малость достают.

— Нет, они забавные, — совершенно искренне призналась она, но его семья выглядит такой нормальной, такой непохожей на ее собственную. — Просто мне надо малость акклиматизироваться.

Джордан поглаживал тыльную сторону ее кисти большим пальцем, этим простым прикосновением напомнив, почему она так к нему неравнодушна.

— Ты хочешь мне сказать, что после того, как запросто сражалась со львами, волками, медведями и всякого роду-племени нежитью, боишься сойти к четверым детишкам, их издерганным родителям и моей матушке?

— В самую точку.

Джордан привлек ее в объятья, и Эрин прижалась щекой к теплой ткани у него на груди. Его сердце у самого уха билось сильно и ровно. Женщина упивалась этим звуком, понимая, что едва не лишилась Джордана. И обняла его покрепче.

— Знаешь… — пророкотал он. — Мы всегда можем перебраться в гостиницу, место, где будет одна кровать для нас двоих…

Эрин улыбнулась в ответ. Когда они вчера приехали, его мать настояла, что они должны спать в разных спальнях.

— Чертовски соблазнительно. Но видеть тебя в родной среде забавно.

— А где дядя Джордан? — настойчиво поинтересовался внизу тонкий детский голосок.

— Похоже, мисс Оливия теряет терпение, — Джордан потянул ее, подняв на ноги. — Пошли. Они не кусаются. Разве что мелкие.

Ее руке было тепло и уютно в его ладони, поддерживавшей ее на последних ступенях по пути в гостиную. Джордан повел ее мимо нарядной рождественской елки к дивану.

— Лучше держись от поля боя подальше, — предупредил он.

Его мать Шерил улыбнулась ей, сидя в коричневом кожаном кресле, укутав колени вязаным афганским платком. Выглядела она бледной и хрупкой. Эрин знала, что она борется с раком, и неизвестно, доведется ли ей встретить следующее Рождество.

— Мой сын прав, — промолвила Шерил. — Не подходи к елке, пока безумие не утихнет.

— Бабуль! — крикнула Оливия во все горло. — Можно уже открыть подарки?

Остальные дети поддержали ее нестройным хором.

Шерил наконец подняла руку.

— Ну ладно уж. Айда!

Дети ринулись на подарки, как львы — на загнанную газель. Под треск рвущейся бумаги воздух заполнил ликующий визг, но один огорченный голосок воскликнул:

— Носки?!

Эрин попыталась вообразить, каким бы она стала человеком, вырасти она здесь.

Оливия плюхнула ей на колени пластмассового единорога.

— Это Твайлайт Спаркл!

— Привет, Твайлайт!

— Дядя Джордан говорит, что тебя зашивали крестиком. А можно посмотреть? А сколько стежков? А это больно?

Джордан ринулся выручать Эрин от поджаривания на медленном огне.

— Оливия, швы под повязкой, так что посмотреть их нельзя.

Вид у девочки был совсем сокрушенный. Так искренне огорчаться умеют только дети.

Эрин наклонилась к ней.

— Целых двадцать четыре стежка.

Глаза Оливии совсем округлились.

— Ого-го! — Но тут же она подозрительно прищурилась. — А откуда они у тебя?

Эрин не могла преодолеть свою приверженность истине.

— Из-за льва.

Мать Джордана едва не выронила чашку с кофе.

— Льва?!

— Круто! — воскликнула Оливия. А потом вручила Джордану другую пластмассовую пони. — Держи Эпплджека.

И побежала взять еще игрушечных лошадок.

— Ты ее явно покорила, — заметил Джордан.