Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Эд! — растроганно выдохнула Люси и сжала ладонь брата.

— Ты последний, Питер. — сказала Сьюзен, — Надеюсь…

— Дай подумать, — оборвал ее Питер. — Клянусь Юпитером, я бы предпочел ничего не решать…

— Ты — верховный король, — сурово напомнил Трампкин.

— Вниз, — сказал Питер после долгого молчания. — Может, Люси и права, но я выбираю иной путь. Уж извини, Лу.

Не медля ни мгновения, все повернулись и двинулись вдоль оврага, по течению реки. Люси шла последней, и глаза ее были полны слез.

Дорога вдоль оврага оказалась вовсе не такой легкой, как представлялось поначалу. Не прошли и сотни шагов, как уперлись в ельник над самым обрывом; попытка продраться сквозь него обернулась расцарапанными руками и коленками, поэтому пришлось этот ельник обойти. Забирали все дальше вправо, пока не пропали из вида утесы и не стих шум реки; ребята даже начали опасаться, что заблудились. А солнце припекало, с каждой минутой становилось все жарче.

Когда наконец возвратились к оврагу (на целую милю ниже того места, откуда начинали обход), выяснилось, что здесь утесы более пологие и изобилуют осыпями. Вскоре нашли подходящий склон, спустились в овраг, передохнули, напились — и продолжили путь вдоль по берегу реки. Уже никто не заговаривал ни о завтраке, ни даже об обеде за столом Каспиана.

Пожалуй, решение держаться реки было наилучшим из возможных: на берегу не встречалось серьезных препятствий вроде того ельника, что вынудил пуститься в обход. Поглядывая на склоны оврага, ребята видели, что поверху тянется лес — густой, нехоженый, в котором проще простого заплутать или угодить в бурелом, откуда не так-то легко выбраться. Впрочем, препятствия на берегу все же встречались — и ощутимо замедляли продвижение. Берега Камышовки замечательно подходили для летней прогулки с пикником. Говорливые водопады, увенчанные серебристой пеной пороги, глубокие, янтарного оттенка заводи, замшелые валуны, заросли мха, в которых нога тонула по щиколотку, папоротники; над водой носились сверкавшие самоцветами стрекозы, в небе кружил ястреб (Питеру с Трампкином показалось, что они разглядели и орла). Но красоты природы оставляли путников почти равнодушными: им не терпелось добраться до Великой Реки, пересечь Берунский мост и выйти к Эсланову взгорью.

Постепенно речные берега становились все круче. Шли спотыкаясь, поскальзываясь, рискуя свалиться с обрыва в расщелину, на дне которой сердито ревела река. Однако отступать никто и не думал и никто не предлагал вернуться.

То и дело поглядывали на утесы слева, высматривая проход между ними; но сколько ни шли, сколько ни всматривались, никакого прохода не объявлялось. Несбывшиеся надежды приводили в ярость: ведь все знали, что стоит перевалить через утесы — и начнется пологий склон, который быстро выведет к Эсланову взгорью.

Мальчики предложили развести костер и пожарить мясо; гном охотно их поддержал. Но Сьюзен стала возражать, мол, давайте сначала выберемся из этого треклятого леса, а там уже и поедим. Люси же слишком устала и слишком сильно была обижена, чтобы соглашаться или возражать. Впрочем, сухих веток для костра окрест все равно не наблюдалось, так что спор затих, едва начавшись. Питер с Эдмундом — похоже, они изнывали от голода — стали обсуждать, а правда ли, что сырое мясо омерзительно на вкус. Обратились за советом к Трампкину; гном уверил, что так оно и есть.

Разумеется, происходи все это в старой доброй Англии, ребята давно бы выбились из сил. Но чудесный воздух Нарнии укрепил их тела и души. Даже Люси сейчас лишь на треть напоминала ту маленькую девочку, которая впервые пошла в школу; на две трети она уже стала той самой легендарной королевой Люси, прославленной во множестве легенд.

— Урра! — вдруг закричал Питер.

За речной излучиной взорам открылся потрясающий вид. Впереди сверкала на солнце серебристая лента Великой Реки, а за нею, до самого окоема, тянулась бескрайняя равнина. На реке виднелась отмель, в которой ребята сразу узнали Берунские броды; теперь в том месте через Великую Реку был переброшен длинный многоарочный мост. У дальнего конца моста лепились на берегу домики.

— Клянусь Юпитером! — пробормотал Эдмунд. — Мы сражались в битве у Беруны как раз там, где стоят эти домишки!

Ребята приободрились. Ничто так не прибавляет сил, как вид того места, где ты одержал славную победу, пусть даже это случилось сотни лет назад. Питер с Эдмундом принялись вспоминать, что да как, и скоро и думать забыли о стертых ногах и тяжелых кольчугах на плечах. Гном с любопытством прислушивался.

Сами того не замечая, они пошли быстрее, тем паче что земля под ногами стала более ровной. По левую руку по-прежнему громоздились почти отвесные утесы, но справа склон оврага делался все ниже, и скоро овраг превратился в неглубокую лощину. Водопады и пороги остались позади, ребята вновь очутились в лесу.

Внезапно что-то просвистело у Питера над ухом. Послышался глухой стук, словно где-то в лесу долбил по дереву дятел. Ребята переглянулись, недоумевая, где они могли раньше слышать такой звук и почему он им не нравится, и тут Трампкин крикнул: «Ложись!» и почти опрокинул Люси, стоявшую рядом с ним, в заросли папоротника. Питер обвел взглядом деревья, будто высматривая белку, — и увидел длинную стрелу, вонзившуюся в ствол прямо у него над головой. Он упал навзничь, увлекая за собой Сьюзен, и в этот миг другая стрела вспорола землю рядом.

— Быстрее! Быстрее! Ползите! — крикнул Трампкин.

Никто не посмел ослушаться. Поползли вверх по склону, в зарослях папоротника, отмахиваясь от надоедливых мух. Над головами свистели стрелы. Одна со звоном ударилась о шлем Сьюзен и упала наземь. Ребята поползли еще быстрее. Пот заливал глаза. Выбрались из папоротника и кинулись бежать, сгибаясь в три погибели; мальчики держали в руках мечи, чтобы невзначай о них не споткнуться.

Вверх, вверх, вверх… Сердце готово выскочить из груди, ноги подгибаются, отказываются бежать… Наконец ребята рухнули на сырой мох и, подталкивая друг дружку, заползли за большой валун. Неужто спаслись?

Все настороженно прислушивались, но звуков погони как будто не было.

— Уф! — выдохнул Трампкин, — В лес они не полезут. Должно быть, мы на часовых нарвались. Значит, Мираз выставил караулы… Бухты-барахты! Повезло нам, ничего не скажешь…

— Это я виноват, — пробормотал Питер, — Я повел вас вниз по оврагу.

— Вовсе нет, ваше величество, — возразил гном. — Осмелюсь напомнить, что первым предложил идти к Великой Реке ваш венценосный брат, король Эдмунд.

— НМД прав, — согласился Эдмунд. Конечно, никому не нравится расписываться в собственных ошибках, но королю — коли он и вправду король, а не пустое место, — не пристало сваливать вину на других.