Клайв Льюис - Хроники Нарнии

— Послушайте, Эслан, ведь вы же будете с нами.

— Этого я не могу обещать, — ответил Лев и продолжил урок.

Вторую половину пути Эслан шел рядом с Люси и Сьюзен. Он почти не разговаривал и, как им показалось, был печален.

Солнце стояло еще высоко, когда отряд добрался до места: склоны долины раздвинулись, и река здесь текла по широкому мелкому руслу. Это и были Берунские Броды. Эслан объявил стоянку. Но Питер возразил:

— А не лучше ли разбить лагерь на том берегу? Вдруг Ведьмарка нападет ночью или устроит еще что-нибудь?

Эслан, казалось, не услышал — он совсем ушел в себя, в свои мысли, — но встрепенулся и тряхнул гривой:

— О чем ты? Что ты сказал?

Питер повторил.

— Нет, — отвечал Эслан так безразлично, как будто ему было все равно, — Нет. Она сегодня не нападет, — он печально вздохнул, но тут же поспешно добавил: — Однако хорошо, что ты об этом подумал, Питер. Так и должно поступать воину. Но все же сегодня это не имеет значения.

И лагерь был поставлен на этом берегу.

Наступил вечер. Настроение Эслана подействовало на всех. Питера мучили мысли о том, что в войне с Ведьмаркой ему придется взять командование на себя. Весть, что Эслана с ними не будет, повергла его в уныние. За ужином молчали — все чувствовали, насколько этот вечер отличается от вчерашнего, и даже сегодня утром все было иначе. Как будто хорошие времена закончились, едва начавшись.

Дурные предчувствия не давали покоя и Сьюзен. Все уже спали, а она все лежала, считала белых слонов, ворочалась с боку на бок и никак не могла уснуть. Вот и Люси рядом с ней в темноте заворочалась и тяжко вздохнула.

— Тоже не спишь? — прошептала Сьюзен.

— Никак не получается, — отвечала Люси. — А я думала, что ты уснула. Послушай, Сью…

— Что?

— У меня такое ужасное чувство… знаешь, как будто что-то надвигается.

— Да? И у меня тоже…

— Мне кажется, это как-то связано с Эсланом, — продолжала Люси, — То ли с ним случится что-то ужасное, то ли он собирается сделать что-то страшное.

— Он сегодня весь день был сам не свой, — подтвердила Сьюзен. — Послушай, Люси! А что это он говорил про битву — как будто с нами его не будет? Не задумал ли он уйти сегодня, потихоньку, пока все спят?

— А где он? — подскочила Люси. — Он в шатре?

— Кажется, нет.

— Давай, Сьюзен, выйдем и поглядим. Может быть, он снаружи?

— А почему бы и нет, — согласилась Сьюзен. — Не все ли равно, где не спать — здесь или там.

Тихо-тихо пробрались сестры среди спящих и бесшумно выскользнули из шатра. Ярко светила луна, и тишину нарушало лишь журчание речной воды на камнях. Вдруг Сьюзен схватила Люси за руку:

— Смотри!

Лев уже пересек поляну, и они увидели его на опушке. Он медленно вошел в лес. Не говоря ни слова, обе бросились следом.

Они крались за ним сначала вверх по склону долины, потом направо — тем самым путем, по которому отряд двигался к Бродам от Каменного Стола. А он все шел и шел — сквозь непроглядные тени, сквозь бледный лунный свет. И они — вслед за ним, совсем вымокнув от росы. Однако этот Лев был непохож на Эслана. Хвост опущен, голова поникла, вдет медленно-медленно, как будто совсем обессилел. И вот, когда они оказались посреди широкой поляны, где не было тени, в которой можно укрыться, Лев застыл вдруг на месте и оглянулся. Убегать не имело смысла, и сестры двинулись прямо к нему. Когда они приблизились, Лев молвил:

— Ох, дети мои, зачем вы идете за мной?

— Мы никак не могли уснуть, — начала Люси и тут же почувствовала, что слова не нужны — Эслану и без того все известно.

— А можно нам пойти с вами… куда вы, туда и мы? — попросила Сьюзен.

— Пожалуй… — Эслан задумался, а потом тихо добавил: — Нынешней ночью мне хотелось бы побыть с друзьями. Да, вы можете идти со мной, но только обещайте, что остановитесь, когда я вам скажу, и дальше ни шагу — дальше я пойду один.

— Вот спасибо, Эслан, спасибо! Все будет, как вы скажете, — обрадовались сестры.

Они двинулись снова — Лев посредине, сестры по бокам. Но как же медленно он брел! Большая львиная голова понурилась, и нос почти касался травы. Вот Лев споткнулся и тихо застонал.

— Эслан! Эслан! — не выдержала Люси. — Что с вами? Что случилось?

— И вправду, милый Эслан, вам нездоровится? — поддержала Сьюзен.

— Нет, — ответил Эслан. — Мне грустно и одиноко. Положите-ка ваши руки мне на гриву, чтобы я чувствовал, что вы рядом, и пойдемте дальше.

Им было позволено то, о чем они обе мечтали с тех пор, как увидели Эслана, и о чем не смели заикнуться. Они погрузили озябшие руки в прекрасные теплые волны, оглаживая львиную гриву. Так и шли. Пока не добрались до подножия холма, где стоит Каменный Стол. Пока не взобрались по склону почти до самой вершины с той стороны, где деревья подступали ближе к площадке. Там, на опушке, поросшей кустами, Эслан остановился и молвил:

— Здесь, дети мои, вы должны остаться. И что бы там ни случилось, затаитесь, чтобы никто вас не заметил. Прощайте.

И девочки, сами не зная отчего, горько заплакали; не желая отпускать Льва, целовали его в гриву, и в нос, и в большие грустные очи. В конце концов он высвободился и вышел на лысую вершину холма. А Люси и Сьюзен, спрятавшись в кустах, не спускали с него глаз. И вот что они увидели.

Целая прорва народу толпилась на площадке. Хотя лунного света хватало, многие там были с факелами, зловеще чадившими в ночи. И что же это был за народ! Людоеды с чудовищными зубами, волки-оборотни и быкоголовые люди, духи недобрых деревьев и ядовитых растений и множество всяких прочих, внешность которых я не стану описывать, а не то вам, глядишь, запретят читать эту книгу: лихорадки, вереды и демоны, привидения, страхи, ифриты, эльфы, орки, дурманы, прожоры — там собралась едва ли не вся армия Бледной Ведьмарки — те, кого волк успел известить. А сама Ведьмарка — вот она, в середине толпы, у самого Каменного Стола.

Вой и бормот испуганных голосов разнеслись по холму, когда твари заметили Великого Льва, и даже Ведьмарка, казалось, остолбенела от страха. Но тут же опомнилась, и неистовый злобный хохот сотряс ночной сумрак.

— Дурень! — вскричала она. — Великий Дурень явился. Вяжите его!

Люси и Сьюзен, затаив дыхание, ждали, что вот сейчас Эслан взревет и ринется на врагов. Но этого не случилось. Четыре вереды, ухмыляясь и кося глазами, готовые при первом движении Льва задать стрекача, страшась того, что им предстояло сделать, стали подкрадываться к нему.

— Стреножьте его, говорю вам! — прикрикнула колдунья.

Вереды метнулись вперед и возопили от восторга, обнаружив, что Лев и не думает сопротивляться. Тут уж они всем скопом, злые гномы и нелюди, бросились на помощь вередам, навалились, опрокинули огромного Льва на спину и стали его стреноживать, вопия и гикая, будто совершали великий подвиг, хотя, пожелай того Лев, одной лапой он перебил бы их всех. Однако он не то что не шевельнулся — не издал ни единого звука, покуда враги, пыхтя от натуги, так затягивали узлы на путах, что веревки и ремни врезались в львиную плоть. Покончив с этим, они поволокли его к Столу.