Клайв Льюис - Хроники Нарнии

Дигори осенило.

— Вот почему вы кричали вчера вечером!

— Ты слышал? Надеюсь, тебе не взбрело в голову шпионить за мной?

— Еще чего! — негодующе воскликнул Дигори. — А куда девалась Полли?

— Поздравь меня, мой мальчик, — торжественно изрек дядя Эндрю, потирая руки. — Эксперимент удался! Девчонка пропала — фьюить! — сгинула из нашего мира.

— Что вы с ней сделали?

— Отправил в… в другое место.

— Чего-чего? — переспросил Дигори.

Дядя Эндрю опустился в кресло.

— Пожалуй, я расскажу тебе все, что знаю. Ты слыхал о старой миссис Лифей?

— Это которая прабабушка? — уточнил мальчик.

— Не прабабушка, — возразил дядя Эндрю. — Моя крестная. Вон ее портрет на стене.

Дигори повернулся и уставился на выцветшую от времени фотографию пожилой женщины в шляпке. Ему вдруг вспомнилось, что похожий снимок он видел и у себя дома, когда копался в ящиках комода. Он тогда спросил у мамы, кто это, а мама толком не ответила, словно не хотела говорить об этой женщине. Да уж, лицо-то, откровенно говоря, не слишком приятное — хотя со старыми фотографиями легко и ошибиться.

— С ней случилось что-то плохое, да?

Дядя Эндрю снова хмыкнул.

— Можно, конечно, сказать и так — кому как больше нравится. Ну да, под старость она сделалась… гм… странноватой, творила всякие глупости. Потому ее, собственно, и упрятали.

— Упрятали? В сумасшедший дом?

— Вовсе нет! — возмутился профессор. — Придет же такое в голову! Ее посадили в тюрьму.

— Ой! А что она отмочила?

— Бедная женщина, — вздохнул дядя Эндрю. — Бедная старая миссис Лифей! Такая добрая — и такая глупая! Чего она только не вытворяла! Но тебе этого знать не обязательно.

— Послушайте, дядя Эндрю, я же вас спросил о Полли, а вы мне про свою миссис Лифей…

— Всему свое время, мой мальчик, — отозвался профессор. — Перед самой ее смертью миссис Лифей выпустили из тюрьмы. Видеть она никого не желала — ну, почти никого, не считая немногих избранных, среди которых был и твой покорный слуга. Позволю себе заметить, что она никогда не считала меня заурядным невежественным типом. У нас с ней были общие интересы, общие увлечения… Так вот, за день или два до своей смерти она велела мне открыть потайной ящик в бюро и достать оттуда маленькую шкатулку. Знаешь, как только я взял эту шкатулку в руки, мои ладони зачесались, и я понял — передо мной величайшая загадка. Миссис Лифей заставила меня поклясться: когда ее похоронят, я должен был, не открывая, сжечь шкатулку и произнести при этом пару-тройку загадочных фраз. Клятвы я не сдержал…

— Фигово, — осуждающе проговорил Дигори.

— Фигово? — озадаченно повторил дядя Эндрю. — А, понимаю. Маленьким мальчикам негоже нарушать слово, да? Совершенно верно, целиком и полностью согласен. Хорошо, что тебя научили выполнять свои обещания. Но видишь ли — этакого рода правила распространяются на маленьких мальчиков, на слуг, на женщин и на обычных людей, а к искателям истины, великим мыслителям и мудрецам они неприменимы. Постарайся усвоить раз и навсегда, Дигори: люди, обладающие, подобно мне, скрытой мудростью, свободны от общепринятых правил — и лишены, к несчастью, удовольствий, доступных всем прочим. Увы, мой мальчик, нам суждено провести жизнь в гордом одиночестве.

Профессор горестно вздохнул. Вид у него был столь возвышенный и таинственный, что Дигори на какой-то миг поверил в искренность дяди. Но потом мальчик вспомнил, как профессор смотрел на Полли, тянущую руку к кольцу, и ему сразу стало ясно, что скрывается за пышными дядиными фразами.

«Иначе говоря, — «перевел» Дигори про себя, — он уверен, что может делать все, что ему приспичит».

— Естественно, — продолжал дядя Эндрю, — я долго не осмеливался открыть шкатулку. Моя крестная была поистине невероятной женщиной, а посему в шкатулке вполне могло оказаться что-нибудь на редкость опасное. Между прочим, в жилах миссис Лифей текла кровь Чудесного Народа — теперь таких людей и не сыскать. (Она мне говорила, что кроме нее есть еще двое — герцогиня и жена углежога.) Так что, Дигори, ты разговариваешь с человеком, у которого на самом деле была крестная-волшебница. А ты небось думал, что твой дядя обыкновенный профессор, а? Будет о чем рассказать внукам, мой мальчик, правда?

— А что насчет Полли? — напомнил Дигори, исподтишка скорчив гримасу: почему-то ему подумалось, что миссис Лифей была злой волшебницей.

— Терпение — добродетель юных! — провозгласил дядя Эндрю. — Далась тебе эта девчонка! О чем бишь я? Ах, да. Перво-наперво я осмотрел шкатулку снаружи. Очень древняя, не греческая — уж в этом-то я разбирался — и не египетская, не вавилонская, не хеттская и не китайская. Она была древнее всех этих народов! О, как я обрадовался, когда наконец узнал истину! То была шкатулка из Атлантиды, с острова, погибшего в морских волнах. Это означало, что она старше любой из побрякушек каменного века, которые археологи раскапывали в Европе. Вдобавок шкатулка была куда изящнее этих неуклюжих поделок. Ведь уже на заре времен Атлантида достигла высот развития и поднялась к вершинам красоты и мудрости.

Профессор замолчал, будто приглашая Дигори вставить словечко-другое. Однако Дигори не проронил ни слова — он просто боялся раскрыть рот, чтобы не сорваться и не сказать дяде что-нибудь обидное.

— Со временем, — продолжил профессор, — я многое узнал о магии, об этом величайшем из человеческих искусств!.. Впрочем, ты еще мал, чтобы понять… Иными слонами, я начал догадываться, какие именно предметы лежат в шкатулке. Проводя опыты, я постепенно уменьшал число вариантов, и разгадка становилась все ближе… Между тем судьба свела меня с несколькими поистине удивительными людьми, и мне выпало пережить тяжкие испытания; тогда-то мои кудри и тронула седина… Что ж, без труда, как говорится, и рыбку из пруда не вытащишь, а уж чародеем и подавно не станешь. Я погубил свое здоровье, но добился того, к чему шел столько лет! Теперь я знал наверняка! — Он подался вперед, словно опасаясь, что кто-то может подслушать (хотя в кабинете были только они с Дигори), и прошептал на ухо мальчику: — В шкатулке было нечто, принесенное из другого мира в ту пору, когда наш мир еще только зарождался!

— Чего? — переспросил Дигори, тщетно стараясь обуздать проснувшееся любопытство.

— В шкатулке была пыль, — сообщил дядя Эндрю, — С виду обыкновенная, пыль как пыль. Смотреть не на что, не то что прятать. Но когда я взглянул на нее (не притрагиваться к ней у меня ума хватило) и представил, что каждая крупинка этой пыли — из другого мира… не с другой планеты, а просто из другого мира, как из другой страны… из подлинна Иного Мира, совершенно непохожего на наш, такого близкого и неизмеримо далекого… из мира, до которого не добраться, пролети хоть всю вселенную, но в который можно попасть при помощи магии… Уф!