Пол Андерсон - Миры Пола Андерсона. Т. 8. Операция “Хаос”. Танцовщица из Атлантиды

— Хорошо, а на что рассчитываешь ты? — спросил Барни.

— Возможно, и я ничего не найду, — сказал я. — Но я намерен действовать сейчас, а не через неделю; и мне не помешают никакие правила и общественное мнение… и я обладаю способностью и опытом, чтобы разбираться в темных и запутанных вещах; и еще — иоанниты не ожидают меня; и если там вообще можно что-то отыскать — у меня больше шансов сделать это.

Барни мрачно уставился в угол.

— А что касается моральной стороны дела, — заявил я, — ты можешь быть спокоен. Я совсем не намерен использовать жестокие методы, как спецагенты из триллеров. И, несмотря на опасения Сверкающего Ножа, я совершенно не верю, что могу спровоцировать вторжение сил Нижнего мира. Это привело бы ко вмешательству небес, а Враг едва ли позволит себе подобную конфронтацию. А вообще, Барни, как ты думаешь — что хуже: нарушение права собственности, или прав личности, или, может быть, даже оскорбление гробниц… или ребенок в аду?

Барни поставил стакан на край стола.

— Ты выиграл! — вырвалось у него. И тут же он удивленно добавил: — Неужели я уже все выпил?

— Приканчивай мою порцию, — сказал я. — А мне пора.

Мы встали.

— Оружие нужно? — спросил он.

Я покачал головой:

— Не смешивай это дело с уголовщиной. Тем более я там, скорее всего, столкнусь с тем, против чего оружие бессильно. — Я счел излишним добавлять, что у меня припасен охотничий нож, а в облике волка я имею полную пасть недурного вооружения. — Так, теперь вот что. Я к тебе заходил, этого не скроешь, если они возьмутся расследовать. Но — потом я вернулся тайком и стащил твою метлу.

Он кивнул.

— Ладно, и лучше тебе взять «плимут», — сказал он. — Он, конечно, не такой быстрый, как новомодные спортивные штучки, зато слушается очень тихих команд, и его на днях настраивали. — Он немного подумал. — Ну а я пока займусь исследованием вопроса. Вилл Харди… Дженис Венсел, из научной библиотеки… хм, мы можем подключить и доктора Ашмана, и, пожалуй, профессора Грисволда из университета, а? Ну и еще кое-кого из тех, кто умеет помалкивать и рад будет помочь. По крайней мере, мы соберем все имеющиеся данные о Нижнем континууме. Составим уравнения, чтобы определить все варианты подхода к решению, прогоним их через вычислитель, отбросим неработающие идей… в общем, дела хватит.

Что можно сказать такому парню, кроме спасибо?

То, что главный храм церкви иоаннитов располагался не в Чикаго, не в Милуоки, вообще ни в одном из крупных городов, а в сотне миль от нашего скромного городишки, уже определенным образом характеризовало их. Выбор места символизировал то, что гностики отвергают земное зло и что спасение может быть достигнуто лишь через тайные обряды и оккультные знания. Эта церковь, в отличие от церкви Петра, совсем не стремилась вам навстречу.

Но это лишь видимость, думал я, и видимость фальшивая. Гностицизм всегда был не тем, чем казался.

Однако именно их загадочность, бесконечные покровы, скрывающие суть, и бесконечные лабиринты привлекали такое множество людей. Классические церкви старались сделать свою теологию понятной. Они разъясняли смысл каждой мистерии, вполне разумно добавляя при этом, что обычным смертным все равно останутся недоступными многие замыслы Творца. Они заявляли, что этот мир создан Богом для нас и, следовательно, в основе своей хорош; однако несовершенство человеческой натуры приводит ко многим проблемам, и наша задача — исправить положение вещей.

Но ведь во всем этом не было никакой романтики! И вот появились иоанниты и воззвали к детским грезам, живущим в каждом из нас; они предложили открыть секреты, недоступные черни, — и сделать нас всемогущими. Я всегда относился к этой идее с презрением и насмешкой, но, похоже, за ней что-то скрывалось… И все же нельзя было объяснить влияние новой церкви лишь этим.

У меня было время подумать, пока я летел над ночными полями, где лишь изредка светились огни фермерских домов и маленьких деревушек — такие же далекие, как звезды над головой. Порывы встречного ветра становились все холоднее. Но этот холодный ветер словно разрывал паутину, залепившую мой мозг, и я начинал понимать, как мало в действительности знаю и как много по лености душевной принимал на веру. И я вспоминал забытые факты и видел, как они складываются в общую картину… Старательно и упорно я пересматривал все, что было мне известно о церкви иоаннитов — со дня ее основания.

Вправду ли этот безумный культ, нашедший отклик в душе западного человека, существовал лишь в последние несколько десятков лет? Или он действительно был таким древним, как утверждали представители иоаннитов, — и основан был самим Христом?

Другие церкви твердо отвечали: «Нет». Без сомнения, католики, православные и протестанты не были так едины во мнении, как церковь Петра. Но общий смысл их учений не слишком различался. Они по-разному интерпретировали наставления, данные Иисусом ученикам, но соглашались в том, что Петр играл особую роль. И неважно, какие разногласия возникали между церквами, в том числе и по вопросу о значимости каждого из апостолов, — все равно двенадцать оставались неизменными.

Но все же… все же… есть одна непонятная страница в Евангелии иоаннитов. «И тогда Петр, обернувшись, увидел того ученика, которого любил Иисус, и тот шел следом; и этот ученик возлежал на груди Иисуса во время вечери и спрашивал: «Который из нас предаст Тебя?» Петр, видя его, спросил: «Что будет этот делать?» Иисус говорит: «Если я захочу, чтобы он остался, пока я не вернусь, тебе что? Следуй за мной». И смутились другие ученики от сказанного, решив, что этот ученик не умрет. Но Иисус сказал: «Нет, я не это говорил, я говорил: если я захочу, чтобы он остался, пока я не вернусь, тебе что?» Тот ученик рассказал обо всем и записал; и мы знаем, что его свидетельство — истинно».

Я никогда не мог этого понять и уверен, никто из специалистов по Священному Писанию этого тоже не понимал, что бы они ни утверждали. И, разумеется, нередко эти слова трактовались так, что Иисус говорил о чем-то, понятном лишь одному Иоанну… здесь якобы таилось нечто, неизвестное другим церквам, входящим в Петрову церковь или существующим параллельно с нею, и это нечто было окончательным Словом Божьим, ведущим праведным путем. Современная церковь иоаннитов, конечно, возникла уже в нашем столетии, но те идеи, о которых они заявляли во весь голос, подспудно зрели уже две тысячи лет назад.

И связь подобных идей с удаленностью от мира была просто неизбежной. Какие бы ярлыки ни клеили на гностицизм, он оставался все той же ересью, вспыхивающей в истории время от времени. И ее первоначальная форма, и все последующие вариации всегда были одним и тем же: попыткой сплавить христианство с восточными мистическими культами, неоплатонизмом и колдовством. Путь гностицизма можно проследить вплоть до имени Симона Магуса, упомянутого в восьмой части Деяний Апостолов; имя это всегда приводило в ужас православных. Современные иоанниты вели себя вдвойне дерзко, восстановив древнее имя своей философии, заявляя, что это не заблуждение, а высшая правда, и утверждали, что Симон Магус — не нечестивец, а пророк.