Шаров Викторович - Пекло

Год 6045 от в. г., провинция Арвес, городок Весенние Ручьи.

Город пылал. Удушливый дым впитался в каждую пору тела и нитку одежды. И кровь, всюду кровь и израненные тела горожан. В основном – мужчины и старики, те, кто нашел в себе мужество встать на пути врага и хотя бы попытаться защитить свои семьи. Но не это было самое ужасное. Настоящий ужас ждал за выломанными «с мясом» дверями домов, в которых укрылись женщины и дети.

Город пылал, но заполнившие его солдаты даже не пытались погасить пламя, наоборот, искорёженные тела людей с улиц заносили в еще целые дома и сами предавали их очистительному огню. За этим зорко следили десятки людей в когда-то серых, а теперь почти черных от копоти, рясах церковных служителей.

На центральной площади собралось много народа. Здесь находился штаб второго легиона, бойцы которого первыми добрались до города, хотя и всё равно опоздали. Здесь поставили походный алтарь церковники, сюда сносили тех немногих выживших и раненных каким-то чудом спасшихся от грозного врага.

В одной из палат походного лазарета было достаточно многолюдно. На походных лежанках сидели, спали, плакали и стонали десятки молодых девушек и женщин. Среди них ходила одинокая фигура в белоснежной рясе церковного целителя, зачарованной на чистоту, а потому сохранившей свой первозданный цвет. Он переходил от одной женщине к другой, подносил к каждой символ спасителя, сияющий в тени палатки ослепительным светом и находил для каждой несколько слов утешения, но, при этом, в глазах его была только печаль и мука.

Наконец целитель вышел наружу и, тяжело вздохнув, подозвал к себе сержанта из охраны лагеря.

- Сын мой. В этот тяжелый для всех нас час я вынужден просить тебя пойти на великий грех, дабы избежать еще большего. Все женщины, находящиеся в этой палатке, осквернены. Их уже невозможно спасти. Все что мы можем – это дать им милосердную и безболезненную смерть. Возьми этот сосуд, – целитель передал сержанту небольшой стеклянный пузырек с деревянной пробкой, - в нем находится снадобье, которое принесет избавление их измученным душам. Отведи их в лесной лагерь и дай выпить по глотку, а потом позаботься, чтобы их тела были преданы очищающему огню. Выполни этот приказ матери-церкви, как и подобает верному прихожанину – со скорбью в сердце, но в точности. Поверь, иного выхода у нас нет.

Сержант второго легиона Ланс по кличке Нож только кивнул. Ему был дан четкий приказ выполнять все распоряжения служителей церкви. Он зашел в палатку, чтобы оценить количество легионеров, которых ему нужно привлечь для выполнения приказа, быстро прошелся глазами по рядам коек и собирался выйти, но тут его взгляд будто бы наткнулся на стену. На третьей от входа койке сидела молодая девушка, лицо которой он бы узнал из тысячи, так как оно и так было всегда перед глазами, стоило только посильнее сомкнуть их. Младшая дочь старосты его родной деревни – Мари, которою он втайне от всех безумно любил, в несчастный для себя час упросила отца взять её на ярмарку в город.

Год 6057 от в. г., баронство Доро, город Доро.

- Эй ты, босяк! Быстро сюда! А ну стой! Куда?! – Юркая фигурка, наряженная в залатанную пыльную одёжку даже не повернула голову, сразу дав стрекоча вдоль улицы. Но Борк по кличке Хлыст, глава над всеми городскими нищими и поберушками, сам когда-то бегал по этим извилистым улочкам, и уйти от него здесь, где ему знаком каждый камень, было очень сложно. Все, просящие подаяние, обязаны были платить часть «доходов» шайке Борка за «защиту», и он очень любил самостоятельно «обламывать» тех, кто решал, что защита ему не нужна. Борк выскочил на перекресток и огляделся. Мелкий засранец, только неделю назад впервые появившийся в поле его зрения, но уже неплохо «зарабатывающий» за счет симпатичной мордашки и больших печальных зеленых глаз, куда-то скрылся. Борк огляделся и хищно оскалился, поганец мог уйти только по узкому лазу, и, видимо, не знал, что он заканчивается тупиком, куда окружающие жильцы сносят мусор. С трудом протиснувший свои массивные телеса между домами, Борк наконец-то увидел свою цель. Малец затравленно осматривался, пытаясь найти выход, которого не было.

- Что, босяк, добегался? Заставил ты меня поднапрячься, а я этого не люблю. Подошел бы сразу – отделался бы парой затрещин, ну а теперь ты узнаешь, почему старину Борка прозвали Хлыстом. Хр. Хар. Хр. – Издал он горловое хрюканье, заменяющее ему смех.

Мальчишка попятился в страхе, пытаясь втиснуться в смыкающуюся щель между домами, но, к сожалению, протиснуться в нее могла разве что рука и то с трудом. А Борк продолжал наслаждаться страхом, испытываемым его жертвой.

- Зря ты, малец, в нищие-то подался. Поговорил бы со стариной Борком, он бы тебе что поинтереснее посоветовал. С такой мордашкой я бы нашел, куда тебя пристроить. Сам-то я не по этой части, но есть у меня знакомые, есть. Как сыр в масле бы катался. – Распинающийся бандит не заметил, как от его слов страх в глазах мальчика сменился яростью загнанной в угол крысы. Он до скрипа стиснул зубы, понимая, что не сможет даже как следует пихнуть врага, и эта бессильная ярость будто бы прорвала невидимую пленку и хлынула наружу.

Борк к этому моменту уже размотал длинный хлыст, заменяющий ему пояс, и думал как бы половчее зацепить им мальчишку и не вымазаться при этом в помоях. Уже в следующую секунду его скрутило от нестерпимой боли, и он рухнул в эти самые помои и мусор с головой. Все его мышцы свело судорогой, и он даже не мог хрипеть. Дышать тоже не получалось. Он мог только наблюдать, как прямо из его тела вырастают лепестки призрачного зеленого пламени. Ярость, вырвавшаяся из глаз мальчика, сменилась сначала удивлением, когда враг неожиданно рухнул на землю, а потом и любопытством, когда над его телом начали сплетаться в причудливом танце языки необычного зеленого огня. Он осторожно подошел, ожидая сильного жара, но от «костра» исходило только мягкое тепло. Не до конца веря в происходящее, мальчик коснулся ближайшего языка пламени, и это как будто стало сигналом. Пламя со скоростью атакующей кобры метнулось к неосторожно приближенной руке и… бесследно в ней растворилось. О произошедшем теперь напоминало только тело бандита, скрюченное на земле, и ощущение домашнего тепла и уюта растекающееся из груди в такт с биением сердца.

Мальчик не стал долго наслаждаться почти забытыми за последний год ощущениями. Если его к чему и приучила улица, так это к осторожности, а так же к тому, что никогда нельзя упускать то, что само идет к тебе в руки. Он огляделся в поисках свидетелей и, не найдя таковых, стал неловко, но достаточно быстро, обыскивать бездыханное тело на предмет заначек.