Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

И тут Кенет понял то, что должен был понять давным-давно, и весь его страх исчез бесследно. Да, фехтовальному опыту Инсанны без малого восемь веков. Фехтовальному – но не боевому. Он великий мастер клинка – и никудышный боец. Он никогда не сражался по-настоящему – с кем, зачем, ради чего?! Да и не осмеливался никто.

И новую атаку Инсанны Кенет приветствовал пинком в колено и ударом слева в челюсть.

Благословенна будь память об Аканэ! Еще два года назад он заставлял Кенета сражаться всем телом, а не только мечом, да вдобавок приговаривал: “Мастера фехтования я из тебя вряд ли сделаю – начал ты поздно, да и времени у нас маловато. Но если ты позволишь более опытному фехтовальщику себя убить, к обеду лучше не приходи – вздую”. До сих пор Кенету нужды не было прибегать в бою к подобным уловкам, вот он и забыл о них. Теперь зато вспомнил. Он почти не пускал в ход свой деревянный меч. Тело Кенета без малейшего участия его разума воспользовалось памятными с детства приемами деревенской уличной драки, и они пришлись как нельзя более кстати.

Конечно, передышку Кенет получил, но долго так продолжаться не может. Да и не убьешь Инсанну пинками да зуботычинами. Нужно как-то нанести удар деревянным клинком по ране на виске мага – но как это сделать? Вот он уже приходит в себя от неожиданности; еще несколько мгновений – и перевес снова будет на его стороне, теперь уже бесповоротно.

И тут внезапный порыв ветра выломал все окна. Не выбил даже, а именно выломал. Оконная рама валилась прямо на макушку Инсанне. Он дернул головой в сторону, чтобы избежать удара, и концы шелковой головной повязки метнулись совсем рядом с Кенетом. Всего какая-то доля мгновения – но Кенет, мучительно ожидавший этого самого мгновения, не упустил его. Левая рука поймала пролетающий мимо шелк и сдернула повязку с головы Инсанны, а правая нанесла долгожданный удар – не клинком даже, а рукоятью: некогда было вертеть мечом, приводя его в правильное положение, и Кенет ударил чем придется.

Беззвучный грохот прокатился по замку. Тело Инсанны еще двигалось, но глаза его приобрели совершенно бессмысленное выражение. Да нет, не бессмысленное даже. Они были полностью пусты. Эта пустота не была ни безумием, ни смертью. Пустота в глазах покойников не пугает своей противоестественностью. Пустота пустоте рознь. Что-то подобное самым краем задело Кенета в лесу возле места средоточия. Но то, что Кенет видел сейчас в глазах Инсанны, было неизмеримо страшнее. Оно все росло и росло и наконец поглотило Инсанну без остатка.

Кенет не очень-то и видел, как это произошло. У него потемнело в глазах: смерть одного мага очень ощутимо отзывается на всех остальных. Теперь только Кенет понял, почему маги обычно сражаются насмерть не посредством магии, а на мечах, как простые смертные. Даже и такая схватка дорого обходится победителю. А победа, одержанная с помощью магии, убила бы победителя наверняка. Потому-то и Инсанна не воспользовался магией против Кенета, хоть и сражался в собственном месте средоточия. Он хотел всего лишь уничтожить врага – но не заплатить за победу жизнью.

Когда Кенет вновь почувствовал себя лучше и обрел утраченное ненадолго зрение, все уже окончилось. От Инсанны нигде и следа не осталось. Белый как траурная одежда Санэ стоял в дверях и беззвучно шевелил губами. По залу гулял веселый сквознячок и шевелил занавеси. Через выбитое окно снаружи доносилось изумленное ржание многочисленных лошадей. На подоконнике сидела худенькая угловатая девушка и показывала Кенету язык.

– Аритэйни!

Кенет не обрадовался появлению Аритэйни, не испугался за нее и даже не удивился: сил не было. Он просто тихо опустился на пол. Деревянный клинок глухо стукнул о полированный крапчатый нефрит.

Аритэйни соскочила с подоконника, подошла к Кенету и молча села рядом с ним.

Кенету сразу захотелось сказать… сказать ей хоть что-то хорошее… ведь нужно же что-нибудь сказать… или нет?

Трудно представить, что бы подумала о его молчании Аритэйни, будь она человеком. Но у драконов все-таки побольше здравого смысла, да и слова они умеют находить единственно верные.

– Устал? – спросила Аритэйни. Кенет молча кивнул.

– Очень устал, – не сразу ответил он. – Даже и не знал, что можно так устать. И испугался. Мне еще повезло, что не Инсанна меня убил, а наоборот. Если бы не ветер…

– Я так и знала, что смогу тебе помочь! – просияла Аритэйни.

– Помочь? – После пережитого за день соображал Кенет туго. – Ох, ну конечно! Драконы – хозяева ветра. Так это был твой ветер?

– А как же! – кивнула донельзя довольная Аритэйни. – А меня еще пускать не хотели! Представляешь – Хараи с сыном и еще кое-кто из моих родственников полетели к месту битвы, а меня дома оставили.

– А могли бы догадаться, что дома ты не останешься, – усмехнулся Кенет.

– Могли бы, – подтвердила сияющая Аритэйни. – Я сначала хотела полететь за ними, а потом передумала. Все равно бы меня прогнали. Я решила, что тебе пригожусь больше.

Губы Кенета неудержимо расплывались в улыбке – совершенно бессмысленной, но тем не менее крайне красноречивой.

– Извини, если помешал. – Рука Санэ легла Кенету на плечо, и он непроизвольно дернулся.

– Тебе что, опять не терпится песню сложить? – поморщился Кенет. – Может, все-таки подождешь?

– Подождал бы, да не выйдет, – отрезал Санэ. – Петь надо прямо сейчас. Ничего ведь еще не кончено.

Слова его достигли сознания Кенета не сразу. Какое-то время он еще продолжал улыбаться.

– Разве Инсанна не убит?

– Здесь – убит, – нехотя ответил Санэ. – А песен, где упоминается этот мерзавец, а легенд о нем – без счета. Он, конечно, не певец никакой. Но он маг, и он умеет ждать. В мире песен и памяти он еще жив. И когда-нибудь сумеет оттуда выбраться…

Аритэйни охнула.

– Это все моя оплошность, – признался Санэ. – Мне надо было сложить песню о его смерти. Сразу же. Я и пытался. Тогда он и там был бы мертв.

Голос певца звучал необычно глухо. В нем не слышалось и отзвука былой насмешливости.

– Про Юкайгина я успел песню сложить, и про господина наместника тоже…

– Значит, Акейро и в том мире мертв? – не подымая головы, осведомился Кенет.

– Нет, как же можно! Про его смерть я не пел. Там он живой.

– Спасибо, – прошептал Кенет.

– Было бы за что благодарить, – возразил Санэ. – Самого главного я и не успел. Я смотрел на тебя и пел тихонько… все уже почти получилось… а когда он тебя чуть не убил, я испугался… очень я за тебя испугался… и сбился. Ускользнула строка. И не получается теперь, хоть тресни. Так что придется отправиться в мир песен и памяти и убить там его еще раз.