Элеонора Раткевич - Деревянный Меч

– Чего вы хотите? – надтреснутым от обиды голосом произнес один из стариков.

– Помочь вам, – спокойно ответил Кенет. – Если, конечно, вы еще хотите сами себе помочь.

Старик взглянул на него с сомнением, но Кенет без усилия выдержал его взгляд. Он прекрасно знал, что видит сейчас старик: синий хайю обычного для воинов покроя, рукоять меча, торчащего из выложенных серебром ножен, боевой цеп. А вот чего он точно не видит, так это того, что обладателю этих сокровищ еще шестнадцати не исполнилось. Не может увидеть.

– И чем же нам может помочь господин воин? – Теперь в голосе старика звучал неприкрытый сарказм.

– А это смотря что вам мешает, – улыбнулся Кенет. – Вот вы мне расскажите, и посмотрим. Разрешите присесть?

Старик растерянно кивнул. Этот неизвестно откуда взявшийся воин как захватил поводья в свои руки в самом начале разговора, так и не собирался их отпускать. Совершенно непонятно, как с ним разговаривать. А может, он и впрямь не имеет отношения к беде, постигшей деревню? Вон как добротно одет. Меч большой. Ножны богатые. Сразу видать, не какой-нибудь бродяга. Зачем ему связываться с той оголтелой рванью, что запугала деревню?

Сомнения его не остались для Кенета загадкой. Почти всю свою жизнь он прожил среди таких, как этот старик. Он слышал невысказанные мысли старика так же ясно, как если бы тот произнес их вслух.

– Может, вам действительно лучше все рассказать? – мягко напомнил Кенет.

Он расправил полы кафтана и сел. Это оказалось ошибкой. Став учеником воина, а затем и воином, Кенет быстро забыл вкус унижения и страха. Юный воин, которого попросту никто не посмеет унизить, забыл, на что способен перепуганный и униженный крестьянин. И ему напомнили об этом самым недвусмысленным образом.

Он успел заметить, как долговязый подросток с серпом бросился на него, но тощего старика с мотыгой едва не упустил из виду: слишком близко тот стоял. Не успев даже сесть толком, Кенет мгновенно откатился в сторону. Мотыга взрыхлила землю там, где он только что сидел. Подросток зацепился серпом за корень дерева и упал.

– А ну прекратите! – зычно возопил старик, беседовавший с Кенетом. – Господин воин по-хорошему пришел, а вы… что он теперь о вас подумает?

– Ничего особенного, – заверил его Кенет, весело блестя глазами. – Подумаю, что кое-кому надоело терпеть, и это совсем не плохо.

Он подошел к дереву, положил руку на толстую ветку, подтянулся и сел. Его темно-синий кафтан среди желтой и красной листвы мрачно полыхал, как предгрозовая туча.

– И все-таки я хотел бы знать, что тут у вас случилось.

Невзирая на свой грозный вид, Кенет в этот миг совсем не чувствовал себя воином. Сидя на дереве, как мальчишка, он внезапно и ощутил себя пятилетним мальчиком в радостном предвкушении сладкого пирожка.

Пирожок оказался совсем не сладким. Слушая деревенского старосту, Кенет только зубами скрипел.

Деревню одолели разбойники. Откуда они взялись, толком никто не знал, но все сходились на том, что издалека: выговор нездешний, одежда странная. Поначалу разбойники завернули было в соседнюю деревню.

– Так нам не повезло, вспомнить страшно. Зашли они сперва туда, – старик махнул рукой по направлению к предгорью, где и находилась, очевидно, ближайшая деревня, – а у них во всем селении вина ну ни глоточка. Три свадьбы подряд отгуляли, все и вылакали подчистую. А у нас вино было. Как раз на окончание молотьбы припасали… ну, чтобы, значит… как положено…

Кенет кивнул. Это горожане напиваются, не зная ни дня, ни меры, когда только пожелают. А на земле – если пить, не выживешь. Он сам дожил до полных пятнадцати лет, ни разу ничего крепче слабенького пива не отведав, и вино – пусть даже самое легкое – попробовал уже в городе. Аканэ тоже не возражал иной раз против кувшина легкого вина на столе. Крестьяне же относятся к вину куда строже, чем даже воины. Вино и пиво пьют в основном осенью – первый раз, когда играют свадьбы, и второй раз, когда урожай собран, обмолочен и ссыпан в закрома. Вот к этому дню и приберегают хмельное, чтоб воздать вином благодарность земле за урожай. К этому дню и запаслась вином злополучная деревня.

– Зашли к нам эти чужаки, – продолжал старик, – вино увидели, и тут такое началось! Сперва бочки с вином переколотили, а после за нас принялись. И обложили побором. Как грешников-винопийцев. Сначала еще ничего было, а теперь и вовсе обнаглели. Что ни день в деревню шляются, хватают все без разбору…

– А окоротить их некому, – со вздохом продолжил Кенет. Старик поглядел на него с упреком.

– Мне нечего терять. Я старый. Я свое уже прожил. А вот взрослого мужика взять: жена, дети, хозяйство на шее, дом… Куда же все это без него?

– И под этим предлогом ваши взрослые мужики ползают в пыли перед разбойниками, – безжалостно отпарировал Кенет. – А роскошь быть мужчинами предоставляют старикам и детям.

– Да как вы?!.

– Что-то я здесь ни одного взрослого мужика не вижу, – продолжал бушевать Кенет. – Один меня сюда привел, да и тот сбежал от греха подальше. С ума можно сойти! Столько здоровенных лбов… да с ними три таких банды разгромить можно.

– Каким образом? – строго прервал его старик.

– Способ найдется, – отмахнулся Кенет. – И прямо сейчас. Выхода другого нет.

– Ишь какой господин воин прыткий! – язвительно заметил один из подростков.

– Я тут по дороге к вам одного разбойничка отлупил, – объяснил Кенет. – Так что надо поторапливаться, пока они вас не взгрели. Ответом ему были взгляды, весьма далекие от благодарности.

– Они к вам обычно одной дорогой ходят или как придется? – допытывался Кенет.

– Одной, – ответил староста. – А чего им петлять? Тут одна дорога из леса и есть.

– Это вдоль холма? – спросил Кенет и, получив ответный кивок, оживился. – Тогда все замечательно выходит. Только, конечно, если поторопимся. Пусть ваши здоровые мужики за сопляков прячутся. Мы с вами и без них управимся.

– А как? – Этот вопрос задал не староста, а один из вышеупомянутых сопляков: тот самый, что налетел на Кенета с серпом. Глаза его сияли. Он дрожал от восторга при мысли о скорой расплате за все пережитые унижения.

– Мы ведь ничего такого… воинского… совсем не умеем.

– Судя по тому разбойнику, которого я сегодня отделал, они тоже не особенно умеют.

Хороший план пришел Кенету в голову, что и говорить. А главное, невыполнимый.

Ибо в самом начале Кенет допустил один-единственный просчет, едва все не погубивший. Кенет полагал, что побитый разбойник молчать об утреннем происшествии не станет, – и тут он был прав. Он решил, что разбойники пожелают подавить попытку сопротивления в зародыше, – тут он тоже был прав. Но Кенет посчитал, что для начала разбойники, уверенные в своих силах, пошлют для расправы с непокорными небольшую группу из пяти-шести человек, – и вот тут-то он и просчитался. Обычные разбойники так бы и поступили: несколько сытых, хорошо обученных мордобойцев вполне способны нагнать на деревню такого страха, что сельчане и в два дня штаны не отстирают. Так зачем тратить больше сил, чем нужно? Обычные разбойники рассуждали бы именно так. Но разбойники, с которыми довелось столкнуться Кенету, были не совсем обычными.