Антон Мякшин - Домой, во Тьму

– Последняя часть пророчества утеряна?

– Нет, нет. Не так. Предыдущие пророчества предвещают не конец света, а пришествие Ключника. Что он для нас и для нашего мира – это покрыто тайной. Я… долго размышлял… здесь… один… И пришел к мысли, что, вероятно, нашему миру явили лишь крохотный кусочек громадного знания. Почему? Потому что этот кусочек напрямую касается нас. Нашего мира. А все остальное… Сын мой, ты никогда не думал о том, что кроме четырех миров – нашего мира. Поднебесья, Преисподней и Потемья – есть еще другие миры? Иные. Неведомые нам. Еретические мысли, но… я не могу от них избавиться…

– Николас когда-то говорил мне о том же, – задумчиво произнес мальчик.

– Правда? – Старик будто обрадовался. – Что ж, тем вернее.

– Он говорил еще о каких-то силах, которые выше Поднебесья и Преисподней. О силах, которые управляют всем этим множеством миров.

Глаза Матея заблестели.

– Да! – выкрикнул он. – Да! Именно! Это похоже на большую игру, в которой нам – и Поднебесью, и Преисподней, и Потемью – уготована лишь малая роль. Возможно, Ключник, сыграв свою роль, получит другую… Возможно, игру продолжит кто-то другой…

Старик вдруг прервался, обмяк. Глаза его потухли. И Янас замолчал. Но молчал недолго.

– А нам-то как быть? – спросил он. – Нам, в нашем маленьком мирке? Как бы то ни было, Ключник открывает Врата в Потемье. Что будет со всеми нами, если вдруг?.. Постой, святой отец! Теперь я понимаю, чего ты боишься! Если игру ведут силы, которые выше Поднебесья, то, значит, ничто не может переломить ход событий. Никто не сможет помешать Ключнику сыграть свою роль! Господи, вот почему ты проводишь дни и ночи без сна и еды в часовне! Ты один понимаешь– по-настоящему понимаешь, – что мы обречены! И ты отчаялся…

Матей заглянул в лицо мальчика и вдруг всплеснул руками:

– Нет, я не отчаиваюсь. Не думай, я не отчаиваюсь. Тоска и печаль – страшный грех. Я верю в чудесное спасение. Я просто не имею право отчаиваться. Я делаю что могу. Я молю Господа о чуде и надеюсь, что он услышит мои молитвы. В конце концов, все может обернуться не так уж и… безнадежно. Гроза пройдет через наш мир – в другие. А мы – выживем. Повелитель Преисподней не сможет сломить нас. Помнишь, о чем я говорил тебе? Пока вера в Господа нашего теплится в душе хотя бы одного человека – дьявол не всевластен. А создания Потемья – существа из плоти и крови. Меч и пламя остановят их. Тремьер – сильный человек. И прирожденный правитель. И талантливый воин. И я думаю, что… Слышишь?

Янас, как подкинутый внезапным вскриком Матея, подскочил на месте.

– Ничего не слышу… – прошептал он, и правая ладонь его инстинктивно легла на рукоять топорика.

Священник, озираясь, отступал, пока не ткнулся поясницей в край гробницы. Рот его был открыт, он тяжело дышал, будто видел что-то перед собой – что-то невыразимо страшное.

– Что?! – воскликнул Топорик. – Что я должен слышать?

Но отец Матей ничего не ответил. Он опустился на колени и ткнулся лбом в пол, выложенный голубой мраморной плиткой.

Опять потянулась переполненная тьмой пустота, вязкая и липкая, как дурно пахнущий, перестоявший на жаре сироп. Но сейчас было еще хуже. Спускаешься по ступеням, вниз и вниз, и не видно конца этим ступеням, только ощущаешь все ближе присутствие бездны. Где-то на середине пути это ощущение стало невыносимым. Янас остановился, потер глаза, будто пытался разглядеть что-то в сплошной темноте.

Ничего.

Но почему тогда крепко вцепилось в него чувство, что, и остановившись, он продолжает движение? Вернее, не он. А ступени словно поплыли вниз, унося его за собой. Быстрее. Еще быстрее.

И еще быстрее.

Сгустки темноты пролетают мимо Топорика, как зловонные лохматые птицы. Он вцепился в камни стены, стиснул зубы, стараясь перебороть себя.

Приближается, что-то приближается.

Янас даже застонал, пересиливая отчаянное желание рвануть вперед. Или назад. Все равно куда, лишь бы выскочить из этого кошмара.

Нельзя этого делать. Ступени узки. Это – верная смерть.

Он ясно чувствовал ее. Она появилась рядом, совсем близко, как только он о ней подумал. Она несется к нему, она сейчас толкнет его в грудь, выбивая оттуда жизнь, она…

Пронеслась мимо.

Несколько минут еще Янас стоял, тяжело дыша, топорик сжимая в обеих руках. Он не помнил, когда отстранился от стены и выхватил оружие из-за пояса. Впрочем, теперь это неважно. Привалившись плечом к холодному камню, он спрятал топорик за пояс, переставляя все чаще и чаще дрожащие, ослабевшие ноги, продолжил спуск. Черт возьми, проклятая лестница! Никогда он больше не войдет сюда!

Внешняя дверь – массивная, обитая железом – появилась впереди неожиданно быстро. Мерцающий желтый факельный свет незамкнутым четырехугольником выбивался на лестницу. Дверь была приоткрыта.

Янас снова вытащил топорик и больше не убирал его.

Так ведь не должно быть. Двери – и внешняя, и внутренняя – всегда закрыты. Они открываются лишь на секунду, пройдешь – захлопываются снова. Так распорядился сам государь Император.

Топорик ступил в квадратную комнату.

Внутренняя дверь тоже открыта.

И караульные были на месте.

Один лежал прямо на пороге – удивительно, как Янас не заметил его раньше. Обеими руками ратник сжимал меч, под ратником расплывалась темная, маслянисто поблескивающая лужа. Второй караульный полусидел, привалившись к стене, голову склонив на разрубленную наискось грудь. Третий скорчился на его ногах. Четвертый – с отсеченной головой – вытянулся у противоположной стены. Эти двое даже не успели обнажить мечи.

Топорик, перепрыгивая через остывающие тела, выбежал в коридор. Первое, что он увидел, был труп с длинной сеченой раной поперек обтянутого вспоротой кольчугой живота. Потом взгляд мальчика ударился в лакнийца, неловко покачивающегося рядом с трупом. Ратник был невредим. Полузакрытые его глаза подрагивали, будто в такт пульсу. Опущенные руки тоже дрожали. Из мочки левого уха упруго торчал жесткий и посверкивающий – словно стальной – волос.

Он здесь – понял Топорик.

Мальчик рванулся дальше по коридору, но, наткнувшись еще на одно тело – горло воина было аккуратно разрезано прямо под подбородком, – опомнился.

Его здесь нет.

Он прошел дальше. В часовню.

Позвать на помощь, поднять тревогу, сообщить Императору! Пусть стянет сюда всех людей, имеющихся у него в подчинении!

Нет, не успеть.

Значит, нужно возвращаться.

Обратно…

Обратно?!

Всего две дороги было у него. Две – это так просто. Первая: поступить так, как поступил лаблак с человеческим именем Пелип: отыскать средство, чтобы покончить с самим собой быстро и наверняка.

Вторая: продолжать жить.